Кельтский круг - [68]

— Ну, — спросил Тойер, — нет ответа?

— Как у тебя сейчас с твоей подругой? У вас в самом деле все кончено?

— Она порвала со мной, — дипломатично ответил Тойер. — Теперь у нас полный финиш. — «Ага», — подумал он.

Ильдирим прижалась к нему, от ее мокрых волос по его телу побежали мурашки. Она сняла пушинку с его вытянутой ноги, облаченной в джинсы.

— Я отвечаю за Бабетту. Просто не знаю, что буду делать, если ее у меня заберут. Но если она останется, то ей придется строить какие-то отношения с тобой. Нужно тебе это?

Тойер молчал, и она отметила, что почувствовала облегчение.

— С ней ведь не обязательно играть, как в прошлый раз. Мы не можем стать парой, которая через два года заявит: «Мы передумали». Так не пойдет, на это я не согласна.

— Значит, мы должны заключить брак, — сказал Тойер и посмотрел на потолок. — Или по крайней мере, делать вид, что это так.

Ильдирим охватил озноб.

— Нет, больше никаких комедий, никаких «делать вид».

— Вся моя жизнь — одно сплошное «делать вид». Ильдирим потянулась и украдкой зевнула.

— Моя, пожалуй, тоже, но для Бабетты я хочу чего-то другого. Точнее, убеждаю себя, что должна хотеть. Впрочем, это почти все равно.

— Я был женат.

— Знаю, был, сто лет назад.

— Моя жена умерла.

— Тоже знаю, это всем известно.

— Пожалуй, лишь год назад я перестал постоянно думать об этом. Если я женюсь, то, боюсь, все вернется. Да, снова делать вид, будто у нас есть будущее, по-моему, не имеет смысла. — Он с горечью замолчал. Потом с тревогой и боязнью взглянул на нее. — Что, я опять сказал что-то не то?

Ильдирим ничего не ответила, а через короткое время заявила, что устала. И ушла.

Он рухнул на постель, испытывая тяжесть в ногах, словно одолел пешком огромное расстояние. Успел подумать, что не сможет заснуть, и его тут же сморил сон.

15

Весна. Все было разведано до мелочей. Он был спокоен, но тем не менее его не оставляли самые дурные предчувствия. Как он и ожидал, она ускользала от него, являлась со все новыми глупыми выдумками, уезжала из города с эзотерическими группами. Того и гляди ее поймают на жертвенном заклании соседской кошки. Ему вовсе не хотелось, чтобы все его усилия, потраченные на ее дрессировку, остались втуне. С другой стороны, что он мог поделать? Ему снова приснился сон о Лоране.

Он увидел его в стране без деревьев. Лоран брел по дороге, старый, согбенный, будто вдовец, идущий к дорогой могиле. Потом он встретил его у моря, Лоран снова был ребенком.

Сам он шел вдоль полосы прибоя. Лоран сидел на песке, совсем один. Рассмотрев его вблизи, он испугался. Лоран был гномом. На мальчишеском теле сидела шишковатая голова с залысинами и войлочными, скорее желтоватыми, чем светлыми, волосами.

Лоран недоверчиво покосился на него краешком глаза, словно бродячая собака, и отбежал подальше, не подпустив к себе. Вместо одной ноги у него была деревяшка.

Сам он остался сидеть у моря возле того места, где только что был Лоран, и мучился под палящим солнцем.

Повторная проверка перемещения денег на счетах Людевига оказалась на удивление плодотворной. Сами-то они ожидали, что все запутается больше прежнего.

— Просто раньше мы видели ситуацию в ложном свете, — лукаво прокомментировал Лейдиг. — Теперь у нас открылись глаза.

Как и прежде, ни один денежный перевод не свидетельствовал об оплате киллера. Если только у рогоносца не было других вкладов. Но поскольку он все прочие банковские операции проводил через единственный в округе банк, который позволял инвалидам получать деньги со своего вклада (правда, лишь обговоренные заранее суммы) на дому через рассыльного, сыщики сочли это невероятным. Суммы были слишком незначительные для найма киллера. Зато сыщикам бросилось в глаза, что Людевиг в течение почти всего 2000 года тратил в неделю на 150–180 евро (в пересчете на новую валюту) больше, чем прежде, в 2001 году такие суммы уже не фигурировали, а несколько недель назад его траты опять возросли. Недавно он дважды снимал со счета такую сумму.

— И вот теперь наступает развязка, — сказал Тойер, довольно убедительно изложив все это своему начальнику, доктору Ральфу Зельтманну. — Мы предположили, что теперь он для маскировки приглашает и других проституток…

Директора, казалось, его выкладки не заинтересовали. Гаупткомиссар не понимал почему. Они сидели в кабинете шефа, в креслах пастельного цвета. На столе, как всегда, красовалась бесполезная чаша с камешками «хорошего настроения», а по экрану монитора взволнованно скакали светящиеся строки «Саrре diem».[23]

— Господин Тойер, по-моему… как бы это выразиться… да, точно, вы сказали «И вот теперь наступает развязка». Но мне все равно, что там наступает. Я считаю, что вы слишком зарываетесь, переоцениваете себя. Что там с этим Плазмой? Ведь свидетель видел, как он стрелял…

— Тот свидетель просто рассыпается от старости, — перебил его Тойер. — Восемьдесят три года. Давление такое, как в скороварке при закрытой крышке. Диабет с его роковыми последствиями для сетчатки, которая наполовину состоит из воспоминаний о Второй мировой войне.

— Что вы себе позволяете! Как вы говорите о пожилом гражданине нашего общества! — взревел Зельтманн. — Извините, господин Тойер, простите, это… ладно, мы больше не держим кота в мешке… кота на стол, господин Тойер. Министерство рекомендует нам упразднить группы, изменить структуру. Все, хватит. Из Америки поступили результаты новых исследований, оттуда позаимствована и прежняя модель, как вы, конечно, знаете…