Кельтский круг - [67]
— …поработать руками, — договорила за него прокурор. — Дражайший Симон Лейдиг, то, что вы делаете, пока еще умею и я. Таким способом можно вычислять приблизительную площадь государства…
Лейдиг побледнел и опустил руку с карандашом.
— Дай-ка сюда, — буркнул Хафнер. — Я тоже кое-что помню. — Он тут же сломал острие циркуля.
В конце концов совместными усилиями сыщиков и прокурора был восстановлен до безобразия упрощенный способ определения центра неправильной фигуры.
— Я не собираюсь подвешивать кельтский котел к потолку, — заревел Тойер.
Хафнер молча удалился в туалет.
После чего утомленная Ильдирим предложила провести одну линию «через самое широкое место по ширине», а другую — «через самое длинное место по длине». Точку, определенную таким сомнительным способом, Тойер подверг всевозможным беспомощным геометрическим манипуляциям. Наконец он воткнул в эту точку ножку циркуля и раздвинул его так, чтобы грифель достал до точки, где был обнаружен ключ. Вскоре он с удивлением рассматривал круг, который почти касался Тингштетте с обеих узких сторон овала. В целом все выглядело вполне разумно и в то же время очень доморощенно.
— Теперь мы знаем, — хрипло прошептал гаупткомиссар, — что ничего не знаем. Или все же знаем, что преступник тоже сделал такой чертеж, но что он не слишком хорошо разбирается в математике…
— Спасибо.
— Прощу прощения, Бахар, Бахар Ильдирим, фрау Ильдирим, но, возможно, преступник считает, что он силен в математике. Или же хочет, чтобы кто-то подумал, что он знает математику, и ему, преступнику, начертившему круг, безразлично, думают ли другие, будто он считает, что… это… умеет… — У него глаза лезли на лоб, он устал и теперь каким-то образом ухитрился все разгадать. А может, он только думал, что все разгадал, хотел, чтобы так было… — Гросройте ведь никогда не заикался о кругах, никогда…
— Иногда мне хочется только получать приказы, — прохрипел Хафнер. — Грубые, неприятные приказы — «ступай туда, задержи того, приволоки, отпусти…»
— Дай лапку, — подсказал Лейдиг.
— Так-так, Хафнер. Приказ ты получишь… — Тойер вытер пот со лба. — Сейчас ты еще отстранен от службы, так что завтра погуляй. Пробегись вокруг Тингштетте, точно по радиусу ключа (я, конечно, говорю не о сантиметрах). Это для нас шанс. Ты должен натянуть наш круг на эту кельтскую помойку, понял?
Хафнер кивнул четко, по-военному.
— Кельтский круг. Тот самый кельтский круг. Логично.
— Очень логично, — согласился Лейдиг. — Как все, что мы делаем.
— Для нас троих это означает, что завтра мы первым делом наведаемся в банк, а потом уж по борделям, — в эйфории произнес Тойер.
— Разумная последовательность, — сухо прокомментировала Ильдирим.
Когда все уходили, прокурор тайком ущипнула его за ягодицу, но при этом очень строго смотрела мимо. Гаупткомиссару с трудом удалось смыть последовавшие за этим большие дела, когда же он, чертыхаясь, снял крышку бачка, там плавал маленький «мерзавчик» пшеничного шнапса, второй же застрял между задней стенкой и поплавком и мешал притоку воды. С таким ремонтом сантехники Тойер еще мог справиться самостоятельно.
Так что печенка у Хафнера была в порядке.
Он сидел на софе, прислушиваясь к тропическому шуму дождя. Рядом стояла открытая бутылка итальянского красного вина, купленная ради сорта винограда Примитиво.
Расследование выходило на совершенно иной уровень — он скорее ощущал это интуитивно, чем сознавал. В последние дни события развивались с такой скоростью, что мысли застревали на уже пройденных этапах, словно пластиковые пакеты, занесенные ветром на голые деревья.
В домофон кто-то позвонил. Если это женщина, то он даже не знает, которая. Со вздохом он поднялся и, не спрашивая, нажал на кнопку, отпирающую замок. Пускай обе любовницы его трахают.
Это была Ильдирим.
— Я пробежалась вдоль реки. Сказала твоим ребятам, что у меня там машина. Никто из этих тупиц и не вспомнил, что у меня нет машины.
Она присела к нему на софу, но на некотором расстоянии.
— Почему ты не ездишь на велосипеде? — вяло поинтересовался Тойер.
— Отец Бабетты приехал в город. Совершенный раздолбай, звонил мне сегодня. Хочет наладить контакт с Бабеттой, но ставит условие, чтобы она жила у матери.
— Как он может выдвигать какие-то условия? Ведь он никогда о ней не заботился. Ни единого дня.
— Я позвонила своим однокурсницам, которые специализировались на семейном праве. Так вот, отцы имеют бесспорное право на ребенка, пусть даже они годами не появляются на горизонте, без разницы. Этот закон пролоббировало множество мерзавцев, — она прикурила сигарету. — В 1998 году бундестаг принял новый закон о семье. Интересно, сколько разведенных козлов голосовали за него просто ради удовольствия насолить своим бывшим женам?
Тойер взял у нее сигарету.
— В ближайшее время наш случай рассматривается в семейном суде. Буду тебе признательна, если придешь. — Прокурор устало улыбнулась. — Еще один конфликт, и я сдамся. И вообще, давай сегодня сделаем вид, будто у нас есть будущее.
— Почему у нас не должно его быть?
Ильдирим сняла промокшие туфли, подтянула колени к подбородку и обхватила твердые лодыжки. Да, почему у них нет будущего? Она посмотрела в окно. Дома напротив скрылись за завесой ливня. Ну например, ей не хотелось тешить тщеславие стареющего мужика. Но и обижать старого сыщика она не хотела.
Во рву обезьянника гейдельбергского зоопарка находят тело подростка — четырнадцатилетнего Анатолия. Случай кажется ясным: мальчишка ночью пролез сквозь дыру в ограде и стал жертвой агрессивного самца гориллы, испуганного вторжением на его территорию. Однако гаупткомиссар Тойер, доверяясь своему чутью, не спешит закрыть дело, хотя у него нет ничего, кроме смутных подозрений. Некоторое время спустя в обезьяннике обнаруживают еще один труп — юноши-цыгана. Если свидетели не отыщутся, Тойеру придется впервые в истории юриспруденции допрашивать гориллу.
Комиссару Тойеру и его группе начальство не поручает серьезных расследований. Однако когда полиция Гейдельберга вылавливает из реки утопленника, о котором никто ничего не знает, сыщик принимается за разработку этого дела, сразу заподозрив, что речь тут не идет о несчастном случае. Вскоре выясняется, что покойный зарабатывал на жизнь нелегальным и небезопасным ремеслом. Тойер получает энергичную помощницу в лице молодой сотрудницы прокуратуры Бахар Ильдирим, но время торопит: в Гейдельберге обосновался некий приезжий, который, выполняя тайный заказ, идет по трупам.
Под стеной Гейдельбергского замка найдена мертвой юная Роня Дан. Через день разбивается, выпав из окна собственного дома, местный пастор. В кармане покойного обнаруживается адресованная ему Роней записка, содержание которой позволяет предположить, что девушка была от него беременна. Начальник отделения полиции «Гейдельберг-Центр» Зельтманн выдвигает свою версию происшедшего: пастор, убив шантажировавшую его девушку, не вынес мук совести и покончил с собой. Дело закрывается. Однако чутье подсказывает гаупткомиссару Тойеру, что настоящий убийца жив.
«Детектив с одесского Привоза» — первая книга молодого украинского писателя Леонида Дениско, переведенная на русский язык. Динамично и захватывающе рассказывает автор о мужестве работников милиции. Главный герой повести — сотрудник уголовного розыска, бывший рабочий, пограничник, участковый инспектор. Действие повести происходит в Одессе в наши дни в условиях усиливающейся и обостряющейся борьбы с преступностью.
Прошло три недели с момента закрытия дела о рое убийцы. Михаил, Анатолий Васильевич, Елена Николаевна, Ирина Игоревна и Евгений Петрович за это небольшое время стали настоящими друзьями. Никаких странных или необычных дел за это время не было. Пока однажды утром в полицейский участок не поступил звонок из местного драматического театра, при подготовке к репетиции прямо на сцене было обнаружено тело актёра из труппы. И тут начались странности, было похоже на то, что он умер от страха. Мало этого, по предварительным данным, он был мёртв около суток.
«Место встречи изменить нельзя», бестселлер классиков российской литературы братьев Вайнеров об оперативных сотрудниках Московского уголовного розыска (МУРа) и их борьбе с преступниками, в особом представлении не нуждается. Эта легендарная книга (1975) стала событием в литературной жизни страны, покорив миллионы читателей, а снятый по ней телефильм (1979) обрел всенародную любовь многих поколений зрителей. Тема этического противостояния Жеглова и Шарапова, таких непохожих друг на друга напарников-соперников, актуальна и сегодня.
Всё бы ничего, но непоседа Анхен не хочет больше учить гимназисток рисованию. Как бы сестра-близнец Мари её не отговаривала – там душегубы, казнокрады и проходимцы, куда ты?! Ты ведь – барышня! – она всё же поступает на службу полицейским художником. В первый же день Анхен выезжает на дело. Убит директор той самой гимназии, где они с сестрой работали. Подозреваемых немного – жена и сын убитого. Мотив есть у каждого. Каждый что-то скрывает. Не стоит забывать, что Анхен из рода Ростоцких, и у неё дар видеть то, что другие не в силах.
… напасть эта не миновала и областной центр Донское на юго-востоке российского Черноземья. Даже люди, не слишком склонные к суевериям, усматривали в трех девятках в конце числа этого года перевернутое «число Зверя» — ну, а отсюда и все катаклизмы. Сначала стали появляться трупы кошек. Не просто трупы. Лапы кошек были прибиты гвоздями к крестам, глаза выколоты — очевидно, еще до убийства, а горло им перерезали наверняка в последнюю очередь, о чем свидетельствовали потеки крови на брюшке. Потом появился труп человеческий, с многочисленными ножевыми ранениями.
Жизнь как минное поле, не знаешь, где рванет. Алена, мать двоих детей и оперуполномоченный уголовного розыска, внезапно становится обвиняемой в убийстве своей коллеги. Доказательства настолько железные, хотя героиня знает, что все факты основательно подтасованы. Кажется, что выхода практически нет. Но опера своих в беде не оставляют: на каждый аргумент обвинения готовится мощный и непоколебимый контраргумент защиты. А самой надежной защитой может стать нежданная любовь. Повесть может быть хорошим пособием для всех, кому интересна оперативно-розыскная деятельность и детективы, практическая работа оперативников, их душевные страдания, ежедневное общение друг с другом внутри оперативного сообщества, нравы, обычаи, традиции.