Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. Антология - [94]

Воин прибыл в Гданьск, где в то время находился со своим двором король польский Ян Казимир. Тут Воин переоделся в немецкое платье, «а то де немецкое платье три перемены привез с собою Войка с Москвы», сообщал тот же его спутник, явно намекая, что Воин готовился к побегу еще в Москве555. Как рассказал позднее другой человек его свиты, вышеупомянутый Станислав Полтаревич, вернувшийся вновь служить к Афанасию Лаврентьевичу, Воин вводил его в заблуждение, утверждая, что он послан в Польшу царем Алексеем Михайловичем556. В этом же заблуждении пребывали и многие другие: Афанасий Лаврентьевич говорил, что «многие де приезжие люди сказывали ему беспрестанно… что будто послан он (Воин. — О. К.} тайно в немецкие земли»557. Видимо, Воину как сыну дипломата и царского фаворита, едущему от милостиво принявшего его государя, легко удалось пересечь границу, не вызвав подозрений.

До конца апреля 1660 г. Воин пребывал в Гданьске при дворе. О том, что происходило с Воином в Польше, Афанасию Лаврентьевичу становилось известно от многих осведомителей, которые часто основывали свои сообщения на слухах, может быть и недостоверных, но тем не менее для нас интересных. «Да сказывал на Колывани558 немец, писали, де, изо Гданска в Колывань про Воина Афанасьевича, будто он во Гданске забирает силу, а корол, де, полский дал ему полк немец, а куды хочет идти, того неведомо»559. Другой осведомитель сообщал Ордину-Нащокину: «А сын твой, государь мой, Воин Афанасьевич, милостию Божиею многолетствует»5 60. О Воине сообщали не только отцу, но и другим воеводам, находившимся на западных рубежах России. Например, некий Микулай докладывал воеводе кн. И. А. Хованскому: «Видел он у короля во Гданску Воина Нащокина, живет, де, при короле, а дает, де, ему корол на месяц по 500 ефимков, а ходит, де, он в немецком платье; он же, де, Воин, похваляется, хочет услугу свою показать королю, а идти под город великого государя в Лифлянты и, отца своего взяв, хочет привести к королю и многие, де, поносные слова на государство московское говорит…»561 К этому сообщению, исходившему от недоброжелателей Ордина-Нащокина, мы еще вернемся ниже.

Афанасий Лаврентьевич, однако, предвидел, что поляки отнесутся к приезду Воина с подозрением, и говорил, что помешать ходу посольских переговоров Воин не может, «потому что, де, ему ни в чем не поверят и почают… что он послан нарочно для выведывания вестей»562. И действительно, «доведывались, де, государь, — сообщал царю Афанасий Лаврентьевич, — сенаторы и поляки для чево он, Войка, отлучен учинился от твоей, великого государя, стороны, и от меня, холопа твоего, и его, де, в том заступалась королева полская и канцлер литовский Пац, что, де, государь, вольно служит[ь] в ыных государствах»563. Воин получил поддержку не только от королевы и Кристофа Паца, но и от самого Яна Казимира564, который дал ему охранную грамоту и рекомендательное письмо к императору Леопольду I в Вену. Получены они были Воином 20 июля 1660 г. в Варшаве, куда он проследовал с польским двором на сейм. Эти два королевских «листа» сумел раздобыть, перевести кое-как на русский язык и привезти Ордину-Нащокину находившийся с Воином Станислав Полтаревич565.

Содержание королевских «листов» интересно с точки зрения того, какую официальную интерпретацию в Польше получили как поступок Воина, так и его личность (подробнее к этому вопросу мы еще обратимся). Пока же отметим, что король объявлял в грамоте всем своим подданным, чтоб им Воина «шляхетская храбрость ведома была». Воин, писал он, являясь сыном «войска московского начального воеводы и всей ливонской земли губернатора»566, приехал в Польшу, «несмотря на честь и богатство в своей отчиной земле, которых ему там найти было мочно». Однако король ни словом не обмолвился о желании Воина поступить к нему на военную службу, а указывал на желание Воина попутешествовать и, кроме Польши, «иные чужие земли пересмотреть похвальным обычаем» и «через ученье чужеземный опыт перенять»567. Из королевских «листов» следует, что именно для этого Воин просил у королевского величества ему покровительствовать («заступлену бытии»).

Мы можем только гадать, действительно ли король изложил в грамотах информацию, которую получил из разговора с Воином, или хотел удалить его из Польши как возможного шпиона и сам предложил ему попутешествовать, учения ради.

И тут след Воина на некоторое время теряется568. Никаких сведений, что он приехал к Леопольду, пока нет. Зато среди бумаг 1660 г. есть известие от Афанасия Лаврентьевича, что 14 декабря он получил от сына «листы». Они были написаны женой литовского гетмана Гонсевского, находившегося в московском плену, и содержали просьбу о разрешении переписываться с мужем569. Далее идут какие-то смутные слухи о том, что Воин поехал в Москву5 70.

Пробыв за рубежом около двух лет, Воин решил вернуться на родину. В документах 1661 г. находится покаянное письмо Воина571, адресованное царю Алексею Михайловичу, однако дата и часть листа залиты чернилами и не могут быть полностью прочитаны. Приведем его текст: «…с писма, каково писмо подал иноземец… в нынешнем… году. Пресветлый милосердый государь, царь и великий князь Алексей Михайлович, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержец! Не токмо в слезных моих супликат (супликация — «прошение». —