Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. Антология - [92]

Итак, сразу введем читателя в курс дела и кратко наметим канву событий, о которых пойдет речь. Ведущий дипломат и будущий канцлер Российского государства думный дворянин Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин529 в конце 1659 — начале 1660 г., находясь в недавно завоеванной русскими Лифляндии, вел напряженную подготовку к заключению вечного мира со Швецией. Первый шаг был уже сделан — 20 декабря 1658 г. русские послы заключили со шведами трехлетнее перемирие в деревне Валиесар. Это перемирие позволило России усилить военные действия против Речи Посполитой в борьбе за Украину. Ордин-Нащокин ожидал приезда из Москвы своего сына Воина, который был им послан с поручениями к царю Алексею Михайловичу. Однако в феврале вместо ожидаемого сына пришло известие о том, что Воин покинул отечество и направился к польскому королю, находившемуся в то время в Гданьске (Данциге). Афанасий Лаврентьевич тут же написал царю о своей немедленной отставке, но получил ответ с отказом.

Подробнее обо всем этом и о том, как развивались события дальше, чем они были вызваны, какую реакцию получили у современников, мы и расскажем ниже.

Безусловно, читатель хочет иметь определенное представление об эпохе, в которую развернулись описываемые нами события. Однако очевидно, что «втиснуть» в наш сюжет очерк о времени правления царя Алексея Михайловича не представляется возможным. И все же мы делаем такую попытку, прибегнув к сжатому рассказу летописца, так описавшего интересующий нас период: «В лето 7153 года, а от Рождества Христова 1645, Алексей Михайлович, взошед на царство, во-первых, отбил посланными войсками турков и татар, нападавших на украйны, утишил начавшийся бунт новгородской, отложившихся пскович принудил военною силою к сдаче и послушанию, казнив завотчиков; сочинил Уложение. Сам ходил с войском под Смоленск; воевал по всей Польше; также ходил в Лифляндию, даже до Риги. Между тем Никон сошел с патриаршества и ради учиненного государю многого беспокойства призванными вселенскими патриархами лишен своего чина. В те же времена донской казак Стенка Разин разбойничал на Волге и по Каспийскому морю, взял Астрахань и другие низовские города, учинил многа убивства и разорения. Наконец, пойман на Дону и в Москве четвертован. Сей злодей много препятствовал государю в строении флота на Каспийском море, сжег первопостроенный в Астрахани корабль, называемый „Орел". Был государь на престоле 31 год, а всех лет его было 47»530.

В нашей истории три главных действующих лица, характеры и судьбы которых нашли яркое проявление в произошедшем казусе и дали ему соответствующее развитие. Без характеристики их личностей ситуация останется лишь простой фабулой, не имеющей внутреннего содержания. И тут обстоятельства нам благоприятствуют: царь Алексей Михайлович Романов и «посольских дел оберегатель» Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин оставили после себя богатое эпистолярное наследство, они оба были, пожалуй, самыми «пишущими» людьми своего времени, времени, в котором свидетельства личного и особенно эмоционального характера чрезвычайно редки. Хорошо известна и их государственная деятельность. Эти обстоятельства позволяют составить весьма объемное представление об их личностях. Гораздо труднее представить себе личность третьего и главного героя нашего сюжета — Воина Афанасьевича Нащокина, который оставил по себе мало свидетельств.

О царе Алексее Михайловиче, как и об Афанасии Лаврентьевиче Ордине-Нащокине, написано немало, и, что вполне естественно, им даны противоречивые оценки и характеристики, которые, впрочем, объединены неизменной симпатией к ним историков.

Начнем с царя. Ему посвящены страницы, принадлежащие перу лучших русских историков — С. М. Соловьева, В. О. Ключевского, И. Е. Забелина, С. Ф. Платонова и др. С. М. Соловьев одним из первых проявил внимание к личности Алексея Михайловича и так резюмировал свои наблюдения: «…В самом начале царствования (Алексея Михайловича. — О. К.) можно было видеть, что правление находится в крепкой руке человека, умеющего распоряжаться умно и с достоинством… Бесспорно, Алексей Михайлович представлял самое привлекательное явление, когда-либо виденное на престоле царей московских»531. В. О. Ключевский одновременно и соглашался с Соловьевым, и противоречил ему, когда писал об Алексее Михайловиче: «Я готов видеть в нем лучшего человека древней Руси, по крайней мере, не знаю другого древнерусского человека, который производил бы более приятное впечатление, — но только не на престоле. Это был довольно пассивный характер»532. С. Ф. Платонов, последователь Ключевского во всех его оценках, также характеризовал Алексея Михайловича как личность, «богаче всего одаренную сердцем, беднее — твердой волею», в то же время замечая: «симпатичная наружность, симпатичная душа». Платонов, однако, не считал приговор историков окончательным и справедливо полагал, что «более совершенная разработка эпохи даст и более верное представление о ее деятеле. Последнее слово о царе Алексее Михайловиче еще не сказано и не скоро будет сказано»533. Это мнение ученых сформировалось на основе чтения писем и бумаг царя, который предстает в них человеком, строго следующим всем заповедям христианской морали и постоянно соизмеряющим с ними свои слова и поступки. Однако политическая деятельность оказывалась не всегда совместимой с высокой моралью, отсюда происходили колебания и нерешительность в его поступках, хотя, на мой взгляд, Алексею Михайловичу можно отказать в отсутствии твердой воли разве что в сравнении с его младшим сыном, Петром I. В отличие от Петра его отец стремился к новшествам без отказа от старины.