Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. Антология - [80]
Но ахиллесовой пятой акта Дюмулена оказалось другое обстоятельство. Составляя свой первый акт, он явно намеревался воспользоваться законом «si unquam», восходящим к императору Константину. Согласно ему, дарения подлежали отмене в случае рождения родных и законных детей465 (поэтому Дюмулен подчеркивал именно это качество своих детей, чего обычно не делалось в прочих актах, зарегистрированных в Шатле). Но Дюмулен не упомянул, что в 1535 г. то же самое дарение сеньории Миньо было подтверждено им по случаю свадьбы его брата Ферри. А это уже в корне меняло дело. Имущество, переданное в связи с заключением брака, пользовалось особой защитой кутюмного права, и кому как не Дюмулену — лучшему толкователю кутюмов — было это знать. Пожалуй, оценка, данная Дюмулену Николя Луазелем в «Диалоге об адвокатах Парижского парламента», была справедливой: «самый ученый из юрисконсультов был в то же время весьма слабым и неумелым адвокатом»466.
Вот мнение младшего современника Дюмулена и признанного авторитета в вопросах судебной практики Жана Папона об этом деле. «Адвокат Парламента, превосходящий всех своими знаниями, передал все свое имущество своему брату по брачному контракту… затем поменял мнение и раскаялся в совершении дарственной. Он стал искать возможности отменить акт. Ему посоветовали жениться, что он и сделал, заведя детей. [Папон остался глух к автопоэтическим усилиям Дюмулена.] Его вышеназванный брат выдвинул в противовес весьма важные причины, указав, что вышеназванный Дюмулен объявил во всеуслышание о своем желании даровать все свое имущество брату, дабы достойно его женить… И что, веря этим словам, он нашел женщину467, на которой и женился, и без данного обещания свадьба никогда бы не состоялась, и что исходя из этой щедрости он выделил солидный дуэр468 своей супруге. И что отмена дарения была бы обманом и непростительным мошенничеством, свершенным по отношению к браку, являющемуся делом чести, таинством и божественным установлением»469.
Даже если не принимать во внимание, что в законе «si unquam» речь шла о вольноотпущенных, все равно его действие в данном случае весьма спорно. В нем говорилось об отмене только «простых дарений» («pures et simples» — вспомним уточнение Дюмулена во втором акте), а вовсе не тех, что были сделаны в вознаграждение за заслуги либо с целью отметить какое-либо событие. По всей видимости, сопротивление Ферри было хорошо продумано. Он возбудил встречный иск по поводу растраты материнского наследства Шарлем Дюмуленом, потребовал отчета об опеке за период своего несовершеннолетия, отрицал наличие каких-либо устных договоренностей. Помимо самого мэтра Ферри, против признания отмены дарения выступил с иском и влиятельный советник Парламента Николя Юро. После смерти Маргариты Майар, жены Ферри, он был назначен опекуном его несовершеннолетних детей и защищал в суде их интересы, поскольку сеньория Миньо как дуэр покойной матери принадлежала именно детям. После ряда судебных заседаний весны — лета 1548 г. Шарль решает изменить свою тактику. Не отказываясь от апелляции к закону «si unquam», он обращается к более эффективному и более эффектному закону Юстиниана, согласно которому дарения могут отменяться в том случае, если одариваемый проявляет неблагодарность: угрожает жизни дарителя, порочит его честь или отказывается выполнить записанные или устные обязательства, взятые на себя при получении дара. Все признаки неблагодарности были подчеркнуты во втором акте Дюмулена (7 августа 1548 г.), даже угроза для жизни и здоровья — ведь происки неблагодарного Ферри вызвали у автора «отчаяние и меланхолию».
Дело, однако, растянулось на годы. Встречные иски сторон следовали один за другим, специальные заседания рассматривали апелляции, все это стоило больших денег. Генеральный прокурор (31 декабря 1549 г.) попытался предложить «нулевой вариант», то есть решить существо дела без дознания по поводу дополнительных взаимных исков сторон. Но и после этого стороны не успокоились. Ферри делал теперь упор на какие-то тонкости в процедуре оммажа, принесенного им за сеньорию Миньо, Шарль наконец сподобился зарегистрировать свои акты в Шатле — словом, разбирательство было далеко от завершения. В этом не было ничего удивительного — тяжбы в Парламенте могли идти десятилетиями, и судебные издержки сплошь и рядом поглощали большую часть стоимости оспариваемого имущества.
И все же процесс этот был необычным. Шарль Дюмулен сумел придать ему максимально публичный характер, еще до вынесения приговора превратив свое дело в юридический казус. Помимо аргументов, основанных на римском праве, подчеркивающих максимальную свободу субъекта, приоритет его волеизъявления или намерений, публике предлагалось оценить дело с позиций морали, учесть неблагодарность Ферри, оттененную высокими достоинствами и общественными заслугами Шарля. Именно тогда, на рубеже 40-х и 50-х гг., выходят первые издания его трактатов о дарениях: комментарии к «Советам Александра» и иные труды, где он в предисловии или в основном тексте делал достоянием гласности свою семейную коллизию.
