Казус. Индивидуальное и уникальное в истории. Антология - [76]
Кстати, сколько осталось сирот? У Йоханнеса из Тепля детей было вроде бы пятеро. Если они все от Маргареты, то его описание молодой жены, превосходящей качествами «подруг по играм», несколько настораживает. Или же Маргарета была не первой женой «Пахаря», что вполне возможно, учитывая немолодой возраст Йоханнеса? Стоит лишь допустить последнее предположение, как юная Маргарета окажется мачехой; правда, если довериться характеристикам, выданным ей «Пахарем», покойная не должна была походить на злую мачеху из сказок.
Упоминание «источника молодости», как, впрочем, и ожидаемого теперь одиночества (несмотря на наличие пятерых детей), заставляет думать, что размышления по поводу собственного возраста и соответствующей корректировки жизненной и семейной стратегии также значили весьма много в той картине личной трагедии, что рисуется нам в строках богемского «Пахаря». «Пахарь» задает себе вопрос: «Каким образом строить мне теперь жизнь?»438 — и видит два возможных пути — «оба они мне открыты»439. Первый — продолжать жить в миру, а второй — принять духовное звание. «Пахарь» колеблется: рассматривая образ жизни известных ему людей, как мирских, так и духовных, он полагает, что и у тех и у других он несовершенен, ущербен и исполнен греха440. Последующие рассуждения «Пахаря» оставляют впечатление, что выбор между светским и духовным статусом для него сводится только к одному противопоставлению: жизни в браке или в безбрачии. Во всяком случае, единственно эти особенности того или другого «пути» всерьез занимают «Пахаря». Очевидно, что жизнь «мирская» для него синонимична жизни в браке. Оставаясь мирянином, он должен вскоре снова жениться. «Если бы я знал, что в будущем браке мне так же повезет, как в предыдущем, то я хотел бы жить в нем, пока жива моя жизнь»441. Иначе говоря, если бы «Пахарь» был уверен, что житейские условия в новом браке будут для него столь же комфортны, как были после женитьбы на Маргарете, он бы тотчас подыскал себе новую супругу. Автор очень хвалит брак — при условии, конечно, что Господь пошлет «чистую подругу по постели» (reine Bettgenossiri). Тот, кому так повезло с женитьбой, должен день за днем, «вздымая очи к небу, благодарить с подъятыми руками» Всевышнего442.
Однако «Пахаря» мучают опасения, и притом настолько сильные, что он даже готов оставить мирское существование. У него есть, очевидно, серьезные основания воспринимать то состояние комфорта, которое принесла ему Маргарета, в качестве счастливого исключения. Намеки на «норму» разбросаны по всему тексту — она состоит прежде всего в неверности жены (надо полагать, молодой) своему мужу (надо полагать, немолодому, но очень уважаемому в обществе). Такая «норма» должна особенно беспокоить именно такого человека, как Йоханнес, для которого собственный общественный статус значил слишком много, чтобы делать его игрушкой в руках юной и легкомысленной жены.
«Инструментальный» подход «Пахаря» к спутнице жизни был замечен, собственно, и Смертью. Бесконечные ламентации «Пахаря» на тему, что все его счастье заключалось в Маргарете и теперь навеки потеряно, Смерть понимает на свой лад: «Если, по твоему мнению, все счастье в женщинах, то мы советуем тебе и впредь испытывать счастье». Ведь весь вопрос заключается лишь в том, нашел ли «Пахарь» жену уже изначально полной всяческих достоинств или же он сам сделал ее таковой. Если нашел, то пусть поищет снова и, возможно, вновь будет успешен, а если сам ее воспитал, то пусть радуется: он — настоящий мастер, которому ничто не мешает и впредь воспитывать достойных жен443. Разумеется, Йоханнес из Тепля стремится представить здесь Смерть особенно циничной, но, по сути дела, она лишь окрашивает цинизмом установку, разделяемую и «Пахарем»: важна не столько индивидуальность покойной, сколько образцовость выполнения ею социальных обязанностей. Оплакивается, собственно говоря, не личность, а социальный образец, который вроде бы уже был достигнут и вдруг совершенно неожиданно исчез.
Наверное, такая установка должна способствовать быстрому заживлению душевных ран или по крайней мере некоторых из них. Во всяком случае, автор с немалой психологической достоверностью показывает, как в ходе дискуссии со Смертью постепенно снижается тон «Пахаря». Разумеется, Йоханнес хочет намекнуть, что «Пахарь» как истинный христианин должен обуздать свои эмоции, осознав, что все вершится по воле Господа, а Его решения следует принимать со смирением. Однако дело не только в требованиях жанра и композиции: сам выбор их, сам общий замысел произведения позволяют ощутить характер собственного психологического опыта автора, его личного пути от протеста к примирению с потерей.
Под воздействием холодных аргументов Смерти «Пахарь» начинает сбиваться со своего неистового обличительного тона. Требование смерти для Смерти постепенно сменяется более умеренными претензиями. Теперь «Пахарь» желает… компенсации за причиненный ущерб. Обвинитель даже спрашивает у Смерти, как вассал у сеньора, не провинился ли он чем-либо, не совершил ли чего-либо недостойного против Смерти. Если да, то пусть Смерть скажет об этом, и «Пахарь» предоставит возмещение, а если же нет, то пусть возмещение «Пахарю» и его детям, наоборот, даст Смерть444. О какого рода компенсации говорит «Пахарь»? Он желает воскресить умершую?
