Казтабан - [36]

– У меня для этого есть крылатый конь, – ответил я. – Хм… Мать-Огонь?

Она посмотрела на меня.

– С весеннего мейрама я встретил так много великих сил: Йол-Тенгри и Богиню Умай, Эрлика и Жер-Су, Ульгеня и тебя. От-Ана, скажи, увижу ли я когда-нибудь Тенгри?

– Қиял, ботақаным менің[64], – всплеснула руками Мать-Огонь. – Неужели ты до сих пор не видишь? Да вот же он!

Забыв дышать, я проследил за её взглядом. И наконец увидел.

Глава 21. Тілек

Я не чувствовал себя готовым, потому хотел собираться очень долго, но сам не заметил, как уже выезжал из города по Восточной объездной автодороге. Думал заехать куда-нибудь по пути, чтобы оттянуть время, но остановился, только когда подъехал к дому, указанному в адресе. Мне хотелось, чтобы минуты до того, как я постучусь в ворота, тянулись мучительно долго, но за забором уже послышались отозвавшиеся на стук шаги. Я был готов заикаться и мямлить или просто потерять дар речи, но, не задумываясь, чётко и уверенно заговорил. На казахском языке.

Я сказал отпершей дверь девушке в косынке и фартуке, что мать, отдавшая меня в младенчестве на усыновление, передала мне этот адрес, и спросил, что она может об этом знать. Девушка сказала, что сейчас позовёт свёкра, очень вежливо проводила меня в дом, усадила в чистой просторной гостиной и проворно убежала. Аккуратные занавески смягчали резкий дневной свет. За окнами виднелся небольшой сад, уходящий в пологий склон.

– Сәлеметсіз бе![65]

В комнату вошёл статный мужчина лет шестидесяти. Я поднялся, представился, и мы обменялись рукопожатием.

Мужчина попросил называть его Адлет-ага. Он сел в кресло, стоящее рядом с диваном, на котором сидел я, сцепив ледяные пальцы, и упёрся ладонями в колени. Светлые глаза, окружённые лучиками мелких морщин, выдавали в нём доброго и улыбчивого человека, но сейчас его взгляд был затуманен воспоминаниями. Я повторил свой вопрос.

– Я помню её… Рахиля. Она иногда приезжала в наш старый дом. У них с Муратом были сложные отношения, неправильные.

Он помолчал.

– Есенмурат – средний из братьев. У нас большая семья: три брата, две сестры. Когда родители ушли, он очень тосковал, потерял опору. Даже все вместе мы не могли ему помочь. Он замкнулся, встречался с разными женщинами, долго не хотел заводить семью. А когда и захотел, ему Всевышний такую же, как он, послал – с ветром в голове.

Было видно, что, рассказывая, Адлет-ага заново переживает былое, и я поразился глубине его проступившей скорби.

– Мы искали тебя, – вдруг сказал он и посмотрел на меня так, словно не верил, что это действительно я. – По всем детдомам, по больницам ходили. Где она тебя бросила?

Я рассказал свою историю, и он покачал головой:

– Хорошо, что тебя воспитали достойные люди. Редкая удача – найти на чужой земле приёмных родителей. – Он заметил в моих глазах немой вопрос. – Твоего отца здесь нет. Он исчез так же, как исчезла Рахиля, когда была на середине срока. Уехал спустя несколько месяцев после того, как она пропала. Она сразу говорила, что не останется с ним, но обещала, если будет сын, назвать его в честь нашего деда – Ақтілек.

Меня обдало жаром. Звук родного имени почему-то тронул меня больше всего, больше, чем сама встреча и этот рассказ. Всю жизнь я был просто Тілек и теперь впервые услышал своё полное имя.

Адлет-ага продолжал:

– Мурат бесился, выходил из себя, но никогда не трогал её пальцем и не запирал, – он вздохнул. – Любил он её сильно.

Адлет кликнул Айганым, свою невестку, встретившую меня во дворе, и попросил принести старые альбомы. Пока она ходила во второй дом, стоявший тут же, на участке, он спросил меня о моей жизни, и я вкратце рассказал о том, чем занимаюсь. Слушая, Адлет-ага одобрительно кивал. Айганым принесла альбомы, и он пригласил её посмотреть их вместе. Мы сели рядом на диван, Адлет-ага посередине, и стали рассматривать фотографии.

– Вот это наш старый дом в Жаланаше. Здесь мы жили всей большой семьёй, – он улыбнулся, вспоминая. – Женщины втроём на маленькой кухне суетились. Марьям и Санагуль, твои тётки, тогда ещё не замужем были. Теперь-то у обеих у самих полные дома детей, и внуки на подходе. А Нагима над ними как старшая была, уже на сносях первым сыном моего брата Рысбека, моим племянником. Он сейчас большой человек в Астане.

Адлет-ага листал альбом, предаваясь воспоминаниям, и со смехом глядя на свои фотографии, подшучивал, что сам с годами только похорошел.

– А вот и Есенмурат, – он указал пальцем на большую семейную фотографию: мой отец стоял с края, с вызовом глядя в камеру – руки в карманах, чёрные волосы, не стриженные, по моде 70-х, кожаная куртка. – Ну что, Айганым, похож наш Тлек на отца?

Она закивала головой: «Похож». Где-то в доме заплакал младенец, и девушка, извинившись, убежала.

– Не знаю, как Рахиля узнала этот адрес. Я ничего о ней не слышал с тех пор, как мы переехали в Талгар, – сказал Адлет-ага.

Я перевернул страницу альбома и поймал совсем старый выскользнувший снимок. Серьёзный мужчина средних лет на нём стоял у юрты. Как мне показалось, на него я был похож даже больше, чем на отца.

– О, а это очень ценная фотография! – обрадовался Адлет-ага. – Это твой дед, мой отец, мудрейший человек! У меня все дети носят фамилию по его имени. И у тебя, по правилам, получается, тоже такая же фамилия, – добавил он. – Ты свою никогда не меняй, конечно, – не обижай родителей. Но всегда помни, что в тебе течёт дедовская кровь.