Каждый день сначала : письма - [32]
Эх, Валентин, нет уж с нами той жизни, того чувства, той памяти, на которые мы продолжаем уповать. Отбыли — и что уж тут обманывать себя! — навсегда.
Ну а нам предстоит волочься по своим памятным местам и датам, по своим великим «ухабам» до конца. И правильно ты делаешь, спасибо тебе, что хлопочешь и об Астафьевском музее в Чусовом, и о достойном праздновании 175-летия, и много о чем… Дай Бог тебе здоровья и сил. И дай Бог тебе помощников.
На Вампиловский фестиваль в пожарном порядке тебя зазываем вот почему. Впервые отказываемся от репертуарного и «духовного» вмешательства Министерства культуры. И от всех этих лукавых «мастер-классов». Спектакли пытались отбирать сами. Я ездил в Калугу, в Белгород, в Москве побывал в театрах, о существовании которых до того даже не слушал. Но Господи! Во что сейчас превратился театр! Не тебе об этом говорить, и я знал, что это клоака, но не подозревал, что клоака повсеместная. За малыми исключениями, очень малыми. И в театрах, даже русских, считают, что так и должно быть, надо только соблюдать необходимую меру. Но совсем без пошлостей, гадостей, цинизма нельзя: таков наш век, таков человек. И получилось, что даже с нашим цензурированным участием фестиваль будет ненамного лучше, чем прежние. Но говорить-то о состоянии театра надо — ведь никто уже и не говорит. Это была не моя инициатива — пригласить тебя, но мне пришлось согласиться. А если ты захочешь остаться в Иркутске до октября, до литературных встреч (никакие они уже не литературные) — очень хорошо! Из Москвы можем полететь вместе, я буду там с начала сентября.
От Володи Толстого я ничего не получал, но писать ему и не обязательно. Скажи ему, что быть я буду, но в общем ряду.
В. Курбатов — В. Распутину
30 июля 2003 г.
Псков
Ты уже определился, когда поедешь из Москвы в Иркутск? Это я к тому, как мне быть с билетами? Мы будем покупать вместе или мне надо озаботиться уже сейчас? Сентябрь — еще время трудное. Бог знает, достану ли? Да еще надо деньги искать где-то. У меня товарищей таких нет. Надо стучаться к чужим.
Черкни мне записочку о точных числах и о том, как рассчитываешь лететь ты. Я уж, грешный, и забыл, какого именно сентября начинается Вампиловский фестиваль. И Толстой пропал. Не могу его найти ни простой почтой, ни электронной, ни телефоном. И его девушки-помощницы растеряны и не знают, что делать. Похоже, Льву Николаевичу 175 лет не исполнится, а исполнится каких-нибудь 174 или 176. А я тут дергаюсь, будто старик — мой родственник.
Читал в который раз его дневники и дневники Софьи Андреевны, его «Исповедь» и «В чем моя вера?». Господи, какой ад была жизнь в этом доме и сколько страдания себе и другим можно принести желанием добра и победы Христова учения вне накатанных удобных церковных форм! Псков свой юбилей отгулял, открыл Церетели и Клыкова[110], наслушался Саввиных вразумлений и теперь будет долго бегать от него. Город наговорился, настрелялся, напелся и притих.
В. Распутин — В. Курбатову
26 октября 2003 г.
Иркутск
Все последние события знаю, кроме одного — был ли ты в Ярославле на юбилее нашего друга. Он прислал мне кипу газет с юбилейными публикациями, но об этом уронить словечко забыл. И я маюсь в неведении: что оказалось сильнее — твоя усталость или его «все на защиту отечества!»?
Я успел отоспаться после «сияний»[111], всласть помаялся радикулитом и теперь с обычной тоской выглядываю из себя: и туда пойдешь — покоя не найдешь, и туда пойдешь — себя потеряешь. Но скоро уже и ехать. Был на днях, перед отъездом в Красноярск, Гена Сапронов, он все-таки намерен издавать мою книжку. Я не сопротивляюсь: ни одной книжки в иркутской торговле нет. Но, как я понял, собирается Гена по-дружески обратиться к тебе все за тем же — за «словом». Я пытался его вразумить: пожалейте вы Валентина, он не менее пятнадцати «слов» обо мне сказал, пожалейте. «Пусть сам решит, — отвечал Гена, — прочитав повесть, пусть решит… Может быть, сам захочет написать». Что такое «сам», когда делается предложение, я знаю. Поэтому и пишу тебе. Ни в коем случае, если даже один слабый писк раздастся в тебе, ищущий покоя и меры, не соглашайся по дружеским и «мобилизационным» мотивам. И мне будет легче, если ты не станешь себя неволить. Книжку вполне можно давать без всякого «слова». Все слова, которые найдешь нужным сказать, скажешь потом при встрече. Я испытываю облегчение оттого, что дотянул все-таки до победного конца эту работу, а от исполнения ее ни удовлетворения, ни облегчения нет. В 70 лет детей рожать лестно, но вот беда — худосочные получаются дети.
Пора подводить итоги. Собираюсь я дописать недостающую для «Сибири» главу о Транссибе, задолжал очерк о Прохоровском поле и хочу переписать старый «очерк одной поездки» под названием «Вниз и вверх по течению». И все это придется делать через силу: ибо обещано или не доделано в свое время. А сам бы и совсем ничего не делал. Без всяких угрызений совести.
