Казак Дикун - [25]
В те дни в Екатеринодаре по вызову атамана побывал землемер Екатеринославского наместничества Стамбулов. Шишка невеликая, всего прапорщик, а принимался он в войске по особому разряду, как личный представитель генерал — губернатора Карла Ивановича Таблица. Поскольку войсковой град обрел свой официальный статут, понадобилось произвести его планировку и размежевание улиц, разметить его перспективу развития на ближайшее будущее. Стамбулов не обременял себя детальной съемкой местности, работой на натуре. Он лишь обозначил межевание на карте, которую и преподнес атаману.
Неграмотный Чепега, мало чего смыслящий в чертежах, привлек к прочтению карты войскового писаря Кот- ляревского. Последний, повертев карту так и эдак, откровенно доложил:
— Как теперь сии закорючки в натуре соблюсти — ума не приложишь.
Расстроенный кошевой атаман отпустил Стамбулова восвояси с прозрачно изложенной цидулей: «он кончил сие межевание… по неимению в нем надобности при сем посылаю обратно». А мнительный Котляревский из‑за планировочных неувязок «прежестоко заболел». Несколько
позднее он даже запросился в отставку и его обязанности какое‑то время исполнял капитан Комаров, пока батько Чепега вновь не вручил Котляревскому бразды канцелярского правления.
Где‑то в середине 1794 года, в самую зеленую летнюю пору, с Тамани из очередного почтового рейса возвратился Никифор Чечик. Прокаленный южным солнцем, с выгоревшими до белизны русыми волосами и шоколадно жарким лицом, дикунов дружок наскоро управился на почтовой станции с несложными формальностями по передаче смотрителю лошадей и повозки, доставленной корреспонденции и посылок, умылся, причесался и покинул служебную землянку, подавшись прямым ходом к Федору, по которому соскучился, как по родному брату. Не виделись они недели три, если не больше. У того и у другого накопилось немало новостей. Обычная земная жизнь занимала парней; что оказывалось в их поле зрения — надолго западало в юные души. Свое войско Черноморское хлопцы любили и обожали, все в нем происходившее — камертоном отзывалось в их сознании и поступках. Очень часто, когда речь возникала о том или ином человеке — Федор и Никифор уже имели о нем представление.
Никифор рассказал о своих последних поездках с почтой по тракту Екатеринодар — Тамань, несколько штришков присовокупил по работе других почтовых станций, особенно на Ейском, Кущевском и Усть — Лабинском направлениях. Всего действовали уже двадцать почтовых станций, так что кубанская степь огласилась колокольцами почтовых троек от края и до края, это как бы вдохнуло жизненный эликсир во все окружающее пространство.
С изрядной долей юмора Никифор повествовал о случайной встрече вблизи Ахтаниза с феодосийским преосвященным церковнослужителем. В среду 3 мая с небольшой задержкой выехав из Тамани, он, дабы наверстать упущенное время, усердно погонял своих карих да каурых. Его возок с почтой уже приближался к лиману, где продолжалось извержение грязевого вулкана, «пламенем горящего» и «землю изрыгающего». Для Никифора он никакой диковинки не представлял (успел насмотреться), оттого он не сбавлял скорость движения. А тут откуда ни возьмись впереди замаячил целый кортеж фаэтонов и верховых всадников. Ему бы спросить у поезжан: какую персону и куда сопровождаете да притормозиться чуток, а он —
сразу ударился в обгон, за собой пыль волоча. Путевой маневр почтовика немедленно вызвал бурную реакцию встречных — поперечных.
— Стой, сукин сын! — обгоняя Никифора с группой старшин и казаков, заорал на него осанистый есаул, остановив коня посреди дороги. — Не видишь, его преосвященство едет, и ты не должен заступать ему путь.
— У меня почта, — огрызнулся было Никифор.
— Я тебе покажу почту, — рассвирепел есаул, выхватывая из‑под жупана плеть и намереваясь огреть ею непослушного. — Он еще оговариваться тут будет.
Из открытого оконца фаэтона выглянула в высоком клобуке голова священника с окладистой бородой и серебряным крестом на груди. В отличие от грозного есаула преосвященный мягко и укоризненно произнес:
— Ну зачем так, дети мои? Надо добром разрешать любой спор.
Есаул опустил плетку, а Никифор с благодарностью уставился на священника — миротворца. С его языка чуть не сорвалось крамольное: «Спасибо, дедушка!» В миг Никифор осознал губительность такого обращения, внятно сказал:
— Прошу извинения, батюшка, торопился с почтой.
— Езжай, езжай, милый, — услышал в ответ.
Чубатые спутники священника отпустили почтаря без
мордобоя. Вскоре весь кортеж свернул в сторону и направился к вулкану. Любопытный священник долго созерцал чудо природы, истово творил молитвы. Издали наблюдая за его священнодействиями, Никифор не преминул шут- кануть:
— Помолись, отец святой, и за меня, грешного.
Чечиковский финал Федор дополнил складной присказкой:
— Попова молитва — не ратная битва. Тем хороша, что не пропадет душа.
Спустя несколько дней Черноморию всколыхнуло важное известие. По указу ее императорского величества кошевому атаману предписывалось сформировать два пятисотенных конных полка и отправиться с ними на запад, в Польшу, дабы принять там участие в батальных операциях по защите интересов Российского государства, предотвращению захвата польских территорий западными, неславянскими странами. Чепега и Головатый пришли в сильное волнейие:
В авторской документально-очерковой хронике в захватывающем изложении представлены бурные потрясения на Кубани в ходе гражданской войны 1918–1920 гг. через судьбы людей, реально живших в названную эпоху.
В настоящий сборник включена лишь незначительная часть очерковых и стихотворных публикаций автора за многие годы его штатной работы в журналистике, нештатного сотрудничества с фронтовой прессой в период Великой Отечественной войны и с редакциями газет и журналов в послевоенное время. В их основе — реальные события, люди, факты. На их полное представление понадобилось бы несколько томов.
Пугачёвское восстание 1773–1775 годов началось с выступления яицких казаков и в скором времени переросло в полномасштабную крестьянскую войну под предводительством Е.И. Пугачёва. Поводом для начала волнений, охвативших огромные территории, стало чудесное объявление спасшегося «царя Петра Фёдоровича». Волнения начались 17 сентября 1773 года с Бударинского форпоста и продолжались вплоть до середины 1775 года, несмотря на военное поражение казацкой армии и пленение Пугачёва в сентябре 1774 года. Восстание охватило земли Яицкого войска, Оренбургский край, Урал, Прикамье, Башкирию, часть Западной Сибири, Среднее и Нижнее Поволжье.
В сборник вошли три самых известных романа Луиджи Малербы — «Змея», «Греческий огонь» и «Итака навсегда», которых объединяют яркая кинематографич-ность образов, оригинальность сюжетов и великолепный, сочный язык героев.Луиджи Малерба (псевдоним Луиджи Банарди) — журналист, сценарист и писатель, лауреат множества национальных и международных литературных премий, автор двадцати семи произведений — по праву считается одним из столпов мировой литерататуры XX века, его книги переведены практически на все языки и постоянно переиздаются, поскольку проблемы, которые он поднимает, близки и понятны любому человеку и на Западе, и на Востоке.
Роман английского писателя Джея Уильямса, известного знатока Средневековья, переносит читателя в бурные годы Третьего крестового похода Легендарный король Ричард Львиное Сердце, великий и беспощадный воитель, ведет крестоносцев в Палестину, чтобы освободить Святой Город Иерусалим от власти неверных. Рыцари, давшие клятву верности своему королю, становятся участниками кровопролитных сражений, изнурительных осад и коварных интриг, разыгравшихся вокруг дележа богатств Востока. Что важнее: честь или справедливость – этот мучительный вопрос не дает покоя героям романа, попавшим в водоворот грандиозных событий конца XII века.Джей Уильямс (1914 – 1978) – британский писатель, снискавший большую популярность детскими книгами.
"Глухая пора листопада" – самый известный в серии романов Юрия Давыдова, посвященных распаду народовольческого движения в России, в центре которого неизменно (рано или поздно) оказывается провокатор. В данном случае – Сергей Дегаев, он же Яблонский...
В романе автор обратился к народной легенде об отсeчении руки Константину Арсакидзе, стремился рассказать о нем, воспеть труд великого художника и оплакать его трагическую гибель.В центре событий — скованность и обреченность мастера, творящего в тираническом государстве, описание внутреннего положения Грузии при Георгии I.
Дневник американской девочки Эмбер Биллоуз, которая вместе с отцом-журналистом оказывается на тихоокеанской базе США Перл-Харбор. День 7 декабря 1941 года изменил американскую историю. В результате нападения японцев США потеряли много кораблей и самолетов, тысячи людей погибли. Трагедия Перл-Харбора изменила взгляды американского руководства на мировую политику. На следующий день, 8 декабря, США вступили во Вторую мировую войну.Одна из книг весьма популярной в США серии (оригинальное название «Dear America»)