Казачья доля: воля-неволя - [72]

Михаил Андреевич еще больше поседел, согнулся и глаза его совсем потухли. Старик! Матрена называла его стариком. Но ведь отцу всего пятьдесят три года. Крестный Семена, которому под восемьдесят, и то лучше выглядит.

Увидев, что отец и сын пошли навстречу друг другу, из дома выскочила Матрена, поспешно вытирая руки о передник. Что она собиралась помешать их встрече? Семен будто невзначай медленно переложил нагайку из одной руки в другую.

Встретив стальной взгляд пасынка, Матрена будто споткнулась.

– Семочка, – пропела она, – никак к нам в гости?

– Да вот, пришел с отцом насчет земли поговорить.

– Насчет земли… какой земли?

Эта женщина, кажется, пытается держать всех за дураков.

– Моей земли, какой же еще?

При виде сына Михаил Андреевич подобрался. Оживился, как если бы случилось то, чего он уже и не ожидал. И напоминание о земле, похоже, ничуть его не расстроило.

– Или у вас, Матрена Васильевна, есть в этом сомнения? Так я схожу, пожалуй, к атаману, пусть поднимет свои учетные книги.

– Какие книги, зачем ходить к атаману…

«Вон в чем дело! – мысленно усмехнулся Семен. – Видно, Иван Федорович пригрозил Матрене, разобраться с нею. А и в самом деле, что она хорошего сделала? Всю семью развела и продолжает пакости творить…»

– Ты что же, решил жениться? – продолжала льстиво улыбаться Матрена.

Просто удивительно, сколько разных чувств в одно мгновение могло изобразить ее подвижное лицо.

– Заходи в дом, чего здесь стоять?

– Нет, Марьяна Васильевна, я хотел бы поехать с отцом, посмотреть на свои земли.

– Так погоди, я сейчас оденусь.

– С отцом! – повторил Семен. – А вовсе не с вами, дорогая мачеха.

Он вроде невзначай потянул отца за рукав.

– Пойдем, батя, покажешь мне, что к чему.

– Так, Сема, чего там смотреть, их же чужие люди обрабатывают!

– На сколько лет ты их в аренду сдал?

– На восемь лет… Думал же, что ты… Правда, платят они за год…

– Вот и хорошо, придется с арендаторами до конца года рассчитаться, и уже больше не сдавать, потому что у меня на мои земли совсем другие планы.

– Молодец, что приехал! – отец в последний раз оглянулся на свой дом и даже плечами повел, как если бы кто-то снял с них тяжкую ношу. – Давно нам, сынок, нужно было поговорить.

Глава тридцать шестая

Но когда родительский дом вовсе пропал из виду, Семен резко повернул лошадь в другую сторону.

– Ты куда, Сема? – отец, будто даже испугался, оглянулся назад, но потом притих. – А, какая разница! Знаешь, сынку, если бы ты даже меня вешать повез, я и тогда бы спасибо тебе сказал, воспринял, как избавление.

Семен от удивления чуть поводья из рук не выронил.

– Батя, да ты что, как ты мог подумать, что родной сын тебе зла желает?

– А-а-а! – Михаил Андреевич махнул рукой. – Чего мне бояться зла от тебя, когда я – сам себе зло.

– Ну, так выгони ее из хаты.

– Куда выгнать? Свою хату она продала, дети с нами живут… Понять Матрену можно. Она мать, о своем потомстве думает…

– Постой, значит, ее дети в твоей хате живут, и тебе в ней места уже нет?.. Люба как чувствовала!

– Ты меня к ней везешь?

– К ней, – кивнул Семен. – Она с утра жарит-парит, Гришка ей помогает – дорогого гостя ждет… Ты же у нее ни разу не был?

– Матрена условие поставила: если ты хоть ногой в ее дом ступишь, можешь не возвращаться.

– А вообще… тебе с нею хорошо? – неожиданно спросил Семен.

– Плохо, сынок, ох, как плохо. После твоей мамы… будто из рая в ад! Зоюшка, царство ей небесное, уж так обо мне пеклась… А я это понял, только когда она умерла. И ведь собирался ее в Екатеринодар отвезти, да так и не собрался. Она же, голубка наша, никогда не жаловалась, вот я и думал, может, обойдется…

– Не казни себя, отец, все в руках Божьих. Не тебе знать, как смерти противостоять… И мама наша, думаю, была счастлива, живя с тобой. Она чувствовала, знала, что ты ее любишь… А к дочери в дом тебе все же зайти придется.

– Это ежели я стану упираться, ты меня взашей затолкаешь! – улыбнулся старший Гречко.

– И затолкаю… Как же так, я ни сегодня-завтра женюсь, и кто моих детей будет воспитывать?

– Правда? – обрадовался Михаил Андреевич. – Стало быть, ты уже невесту себе присмотрел?

– Нет пока, это я так, к примеру… А то, что наша хата в чужих руках… Представь себе, что она сгорела.

– Ты что, сынок, у нее же дети малые.

Неужели отец решил, что его сын собирается родительскую хату поджечь?!

– Не для нее, для тебя сгорела. Одно только условие – прости, что об этом говорю. Я свою землю заберу, и ты нашу семейную тоже. У Матрены после первого мужа земля осталась, вот и хватит ей.

Он почувствовал, что отец колеблется.

– Ты ведь из-за нее и свое дело забросил. Коней перестал выращивать.

– Так, Сема, на это ж деньги нужны, а у меня в последнее время и копейки не водилось.

– Как же ты так все молча терпел?

– Перед людьми стыдно было. Думал, что они скажут: казак, людьми командовал, перед врагом не кланялся, а тут… бабе покорился!

– Думаешь, жить, как попало, лучше, чем один раз стукнуть кулаком по столу и решить раз и навсегда…

Но отца, похоже, занимало совсем иные мысли.

– И вообще, Сема, я другим хотел бы заняться.

– Чем? – удивился Семен.

– Виноград разводить.

Вот это да! У Семена даже в горле запершило, когда он попытался вслух высказать свое недоумение.