Казачья доля: воля-неволя - [28]

Зою с Михаилом венчали в церкви, их союз был теперь на веки вечные, но она хотела посмотреть, достоин ли ее похититель того, – пусть он и ныне венчанный муж, – чтобы иметь от нее детей?

Забеременела только через год, и даже мужу не успела о том сказать…

А его срочно подняли с постели под утро, приказали явиться к правлению. Михаил только и сумел, что прихватить свой походный мешок, который был приготовлен на такой вот случай.

Кстати для намерений блудливого папаши.

Было в станице у Андрея Гречко две постоянных зазнобы: Даша и Глаша. Созвучное сочетание их имен вызывало немало шуточек у казаков. Но если Даша была женщиной тихой и даже неприметной, то Глаша громыхала по станице точно пустая бочка. Обе были вдовами, но к Даше Андрей Сидорович Гречко ходил отдыхать душой, а к Глаше – чтобы взбодриться. Эта женщина умела зажечь мужчину, но наступало время, когда он уставал все время полыхать факелом, ему хотелось гореть уютной свечкой.

Свою соперницу Глаша люто ненавидела и не хотела о своих чувствах помалкивать, как просил ее коханный. О чем помалкивать? О том, что и так все знают! И чего он находил в этой Дашке? Мышь запечная, да и только! О жене речи не было, венчанная жена – это свято. К ней Глаша даже не ревновала.

Вконец рассердившись на непокорную возлюбленную – все ее громкие рассказы доходили до ушей его супруги, которая грозилась сделать так, чтобы на сторону ему и вовсе ходить было «не с чем» – Андрей Сидорович Гречко стал все реже появляться у Глаши, между делом клянясь жене, что со своими «глупостями» он покончил.

Вот к Глаше Зоя и пришла. Та была в печали, но и печаль ее была громкой, ибо усеивалась всяческими проклятиями и обещаниями, неверному обиды не спустить.

То ли она к тому времени надоела свекру, то ли он и в самом деле пообещал жене угомониться, и потому от одной из любовниц решил отказаться, а только Глаша не находила себе места, и орала пуще прежнего.

– Взвару попьем? – предложила она Зое, а когда та кивнула, наставила на столь столько еды, что и на пятерых бы хватило.

– Горюю, – пояснила Глаша удивленному взгляду молодой женщины, – вот и ем, как в последний раз. Уже в кофту не влезаю, пришлось пуговицы переставлять. У тебя ко мне дело?

– Дело, – не стала скрывать Зоя.

– Тогда выпьем, – женщина поставила на стол бутыль самогона.

– Ты что, Глаша! – даже испугалась Зоя. – Я не могу.

Не то, чтобы она никогда не пила, но понемногу, по-женски, хотя женщины по-разному пьют, но не так же, с огромной бутылью на столе.

И добавила – уж той, к которой у нее такая просьба, – можно и признаться:

– Ребеночка жду.

Глаша кивнула с некоторой завистью. Ее молодой муж так быстро ушел в поход, в котором погиб, что молодайка даже не успела забеременеть. А теперь рожать было поздно – неудобно перед людьми.

– У тебя ко мне дело?

– Дело.

– Ладно, взвар будешь пить вместо вина. Я люблю чокаться.

Но, коснувшись Зоиного стакана, свой выпила залпом, по-мужски приподняв стакан, хекнула и проговорила:

– Рассказывай.

И Зоя ей все рассказала: про домогательства свекра, про то, как до последнего дня успешно их избегала. Но теперь муж в отъезде, и дядько Андрей совсем осмелел.

– Сегодня я ему встречу назначила.

– А чо, сходи, – вроде безразлично пожала плечами Глаша. – Он мужик справный и силушка в нем играет, как в молодом…

– Да не хочу я, не хочу! – закричала Зоя, выскакивая из-за стола. – Я мужа своего люблю!

К тому времени и в самом деле она полюбила своего «чоловика», как говорили в станице, и носила в себе его ребенка. Как мог свекор даже подумать о том, что Зоя ради него забудет о своей клятве верности перед алтарем? Да он и не думал! Судил по себе…

– И что тебе от меня нужно? – тем же тоном поинтересовалась Глаша.

– Помоги мне, прошу! – взмолилась Зоя.

– Помоги… Уж и возраст не тот, и краса-то поувяла, – с неожиданной горечью вздохнула Глаша, но тут же оживилась. Похоже, неунывающий характер не давал ей долго печалиться.

Она опять налила в стакан самогона и проговорила:

– Говори, что ты задумала! Ведь не просто так ко мне пришла.

Зоя вздохнула, потеребила в руках кончик платка и выпалила:

– Сегодня свекор придет, а ты его встретишь вместо меня.

Глаша даже самогоном поперхнулась.

– Не, може, у него волос на голове мало осталось, но глаза по-прежнему зоркие. Меня с тобой он никак не перепутает.

– А ты лучину не запаливай, – поспешно заговорила Зоя. – Разденься, в кровать ляг и позови его. Шепотом. Чтобы не различил сразу, кто его зовет.

– Хочешь, значит, в темноте его принять? – хихикнула Глаша. – А что, может, и получится.

Она покачала головой и взглянула на Зою.

– Ой, девка, не приведи Господь, кто узнает.

– А мы никому не скажем, правда же?

– Мне-то не нужно, чтобы по станице сплетни гуляли, а если ты захочешь мужу похвастаться? Андрей же меня удавит!

– Клянусь, не захочу!

Зоя прижала руки к груди.

Глаша выпила еще, но уже поменьше, с расстановкой. Покачала головой своим мыслям, улыбнулась.

– Нет, надо же такое придумать!.. Ты-то сама где этой ночью будешь?

– Вера Иващенко тоже тяжелая. Говорит, что-то живот тянет. Нужно ей отвару приготовить, да посидеть около нее. И она ведь одна, говорит, страшно ей… Вот у нее и переночую.