Казачий край - [57]

  - Понимаю вас, - кивнул я Богаевскому, - и замечу, что вы сильно изменились после смерти Каледина. Как вы понимаете, говорю я не о внешности, а о характере.

  - Иллюзии испарились, вот и все. Жаль, но мечтатель уступил место прагматику, и теперь, я на многое смотрю совсем не так, как раньше. Испытания, выпадающие на долю каждого человека, делают его либо сильней, либо ломают. Я не сломался, хотя и был к этому близок, а увидев смерть вблизи, пережил ее и стал сильней.

  - В таком случае, Митрофан Петрович, я готов оказать вам самое живое свое содействие.

  - Именно это я и хотел от вас услышать перед тем, как мы пробьемся к нужной нам цели, - Богаевский встал, коротко кивнул, и покинул вагон.

  Проводив "Донского Златоуста" взглядом, я сам себе усмехнулся, вновь пододвинул к себе карту, и продолжил ее изучение. Интриги, дипломатия, а также подковерная борьба политических сил и течений, дело интересное, но самая главная на сей час задача, это выйти на соединение с добровольцами и отрядом Покровского, которые находятся где-то за Екатеринодаром и готовятся к его штурму.

Глава 15 Окрестности Екатеринодара. Март 1918 года.

  Пробиться к Екатеринодару сходу, мои партизанские отряды не смогли. К чести товарищей Сорокина и Автономова, не смотря на не самый лучший воинский контингент, находящийся под их командованием, оборону краевой столицы они организовали вполне неплохо. В первый же день наступления по железной дороге, практически без всякого боя, мы освободили Ладожскую и Усть-Лабинскую, а вот дальше, начиная от окраин станицы Воронежской, за каждую версту приходилось биться всерьез. Красногвардейцы взрывали железнодорожное полотно, пускали нам навстречу пустые эшелоны, и в каждом удобном для обороны месте, оставляли крепкий заслон, который давал нам отпор, сдерживал на час-другой и отходил на новую позицию. Так продолжалось два дня, до тех пор, пока я не приказал разгрузиться всей коннице, добавил к ней пришедших к нам на помощь усть-лабинцев, и не предпринял фланговый обход в двадцать верст.

  Одним лихим налетом казаки захватили станицу Васюринскую и перекрыли все пути отхода тем красногвардейцам, которые сдерживали продвижение моих эшелонов и бронепоезда. Кстати, здесь же от пленных коммунаров, и узнали, кто же так умело и профессионально против нас воюет. Оказалось, что это немецкие интернационалисты товарища Мельхера, еще при занятии красногадами Ростова посланные на помощь Автономову. Таких незваных гостей нашей земли, мы упустить не могли ни в коем случае, а потому, три сотни казаков сделали встречный марш навстречу нашим эшелонам и, в ходе ожесточенного боя, при поддержке артиллерии бронепоезда, уничтожили более четырехсот немцев вчистую, да так, что потом ни одного выжившего не нашли.

  В Васюринской задержались еще на сутки, ждали подхода эшелонов с пехотой и артиллерию, и к нашей столице выдвинулись только 28-го марта. Отряд мой разросся чрезвычайно, постоянно подходили подкрепления, и когда 29-го числа мы с боем заняли станцию Пашковскую, где население принимало нас с большой радостью, за мной было уже свыше семи тысяч бойцов при полутора десятках артиллерийский стволов и большом количестве пулеметов. В полдень того же дня, мои разъезды сомкнулись с передовыми дозорами генерала Эрдели. Так мы вступили в соприкосновение с добровольцами и замкнули кольцо окружения вокруг Екатеринодара. Конечно, колечко это было хлипкое и слабенькое, но оно было, и красногвардейцы оказались в осаде.

  Ближе к вечеру, в сопровождении сотни казаков, обогнув город с севера, я прибыл в штаб генерала Корнилова в немецком поселке Гнадау, который в мирное время жил производством и переработкой молока. Добротный белый кирпичный дом с несколькими комнатами. Именно здесь собрались все те генералы, которые и ведут за собой Добровольческую армию. Один из офицеров-корниловцев, подтянутый и чрезвычайно утомленный штабс-капитан, проводит меня внутрь. Здесь в средних размеров комнате, происходит моя встреча с генералом Корниловым и начальником его штаба Романовским.

  - Командир Сводного партизанского казачьего полка войсковой старшина Черноморец, - представляюсь я невысокому скуластому человеку в тужурке с погонами генерал-лейтенанта, который стоит в центре комнаты и внимательно разглядывает меня.

  - Сколько у вас войск? -подходя ко мне вплотную и смотря прямо в глаза, спрашивает Корнилов.

  - Четыре тысячи пехоты, около трех тысяч конницы, бронепоезд и три артиллерийские батареи. Контролирую станцию Пашковская и готов к наступлению на город уже с завтрашнего утра.

  - Отлично, - говорит командующий Добровольческой армией. Он удовлетворенно кивает головой и, повернувшись к генералу Романовскому, который что-то пишет за столом, обращается к нему: - Иван Павлович, готовьте приказ о завтрашнем наступлении и передаче всех войск находящихся под командованием войскового старшины Черноморца в подчинение Добровольческой армии.

  - Прошу прощения, господин генерал, - прерываю я Корнилова и, когда тот, удивленно приподняв бровь, поворачивается ко мне, продолжаю: - Мои отряды не станут подчиняться приказам вашего штаба, и мое непосредственное начальство рассматривает вас как союзников, но никак не главенствующую и указующую силу.