Казачество и власть накануне Великих реформ Александра II. Конец 1850-х – начало 1860-х гг. - [12]

. Каких-либо конкретных данных, свидетельствующих в пользу такого утверждения, историк не привел, что, конечно, придает его словам определенную тенденциозность. По версии Н.Л. Янчевского, правительство и казачье дворянство являются творцами «казачьей кастовой идеологии». С ее помощью они «смягчали классовый антагонизм внутри казачьей системы», а также «внушали казачеству, что оно по отношению к остальному крестьянству и вообще иногороднему населению является особым привилегированным сословием». Объединяющей идеей казачества, его «историческим фундаментом», как считал Н.Л. Янчевский, являлись «сочетание военного и гражданского управления, служебная иерархия не только на службе, но и в быту, воспитание, а также фальсифицированная история казачества»⁹⁷. Спекулятивность выводов Н.Л. Янчевского снижает ценность книги, но оставляет простор для проверки его оригинальных высказываний, начатой Н.А. Мининковым.

Концепция Н.Л. Янчевского, реализованная в духе теории М.Н. Покровского о торговом капитализме и с акцентом на взаимосвязи истории и идеологии, оказалась невостребованной. В советском краеведении, рассматривающем проблемы развития того или иного региона, после отмены крепостного права и до 1917 года постепенно утверждался экономический детерминизм, основанный на своеобразном прочтении марксизма. В таких исследованиях казачество не являлось предметом отдельного изучения, а анализировалось исключительно во взаимодействии с коренным не казачьим населением и так называемыми иногородними⁹⁸. На наш взгляд, «классической» работой в этом смысле является книга И.П. Хлыстова «Дон в эпоху капитализма 60-е – середина 90-х годов XIX века: очерки из истории Юга России» (1962). В ней главным игроком выступает капитализм, а местная и центральная власть вынуждены постоянно подстраиваться под его требования, в том числе в проведении так называемых «буржуазных» реформ 1860– 1870-х годов на Дону. И.П. Хлыстов последовательно разбирает содержание таких узловых для казачьей истории понятий, как «войсковая собственность на землю», «станичные земли»⁹⁹. Он показывает, как распространяющаяся среди казаков капиталистическая земельная аренда приводит к разорению казачьих семей, к противопоставлению интересов казачьей верхушки и беднейшего казачества и т. п.¹⁰⁰

Выйти за рамки такого подхода удалось О.И. Сергееву в монографии «Казачество на русском Дальнем Востоке в XVII–XIX вв.» (1983)¹⁰¹. Возможно, этому способствовал сам предмет изучения – Забайкальское, Амурское и Уссурийское казачьи войска. В советской историографии об этих войсках писали мало, поэтому О.И. Сергееву потребовалось представить историю дальневосточного казачества комплексно, в разных сферах его существования, а не только в социально-экономической плоскости. Правительственную политику в отношении Забайкальского и Амурского казачьих войск в 1860—1870-х годах (Уссурийское войско было образовано в 1889 году) О.И. Сергеев рассмотрел в контексте расширения российского имперского пространства, военного строительства и укрепления обороноспособности дальневосточных границ с учетом фактора внешнеполитического взаимодействия с соседними странами. Основной массив данных по этому поводу он заимствовал из «Столетия Военного министерства»¹⁰². Вместе с тем О.И. Сергеев привлек новые, в том числе архивные, источники для характеристики казачьего переселения на Дальний Восток, осветил проблемы входа и выхода из казачьего сословия, перевода казаков из одного войска в другие войска¹⁰³. О.И. Сергеев является едва ли не единственным в советской историографии автором, который описал жеребьевую (конскрипционную) служебную систему, действующую среди забайкальских казаков с 1872 года. Ссылаясь на мнение войсковой администрации, он отметил главный недостаток такой системы, а именно «несостоятельность казаков неслужилого разряда к платежу, за освобождение от службы денежного сбора»¹⁰⁴.

Завершить обзор советской историографии мы хотели бы диссертационным исследованием К.П. Краковского, посвященного судебной реформе в Земле войска Донского¹⁰⁵. Несмотря на то что кандидатская диссертация К.П. Краковского является юридической по профилю, в ней впервые разбирается деятельность донского кодификационного комитета в начале 1860-х годов по подготовке проекта судебной реформы на Дону. Специфика фактологического материала, привлекаемого К.П. Краковским, хотя и ограничивает возможности его использования при стандартном подходе к историописанию, но в то же время обязывает современных историков непременно ссылаться на данную диссертацию при изучении преобразовательного процесса 1860—1870-х годов в Донском крае.

Эмигрантская историография о проблеме влияния Великих реформ на казачьи войска России если и упоминает, то весьма кратко, в основном пересказывая сведения, добытые еще в дореволюционный период. В произведениях, написанных за рубежом самими казаками, к сожалению, не встречаются не только новые источники (что вполне объяснимо), но и какой-либо иной ракурс во взгляде на взаимоотношения власти и казачества в 1860—1870-х годах. Тем не менее мы хотели бы отдельно выделить произведения таких эмигрантских историков, как Н.Н. Головин и А.А. Керсновский, специализирующихся на истории русской армии и которые рассматривали казачью тематику в контексте военной истории. Так, Н.Н. Головин при описании правительственной политики в отношении казачьих войск в 1860– 1870-х годах свел ее содержание к проблеме перехода казачества к военной системе, организованной на основе «Положения о военной службе Донского войска» и «Устава о воинской повинности Войска Донского» 1874 и 1875 годов соответственно. В интерпретации Н.Н. Головина эти документы получили название «Казачьи уставы». Он считал, что «уставы» «предъявляли к населению большие требования, нежели „общий Устав“ (имеется в виду общеимперский «Устав о воинской повинности» 1874 года. –