Кавказский гамбит - [20]

Между тем Панюшкин к слову «смерть» испытывал отвращение. Да, действительно, все вокруг умирают, никто не остается жить навсегда. Но, во-первых, это не значит, что умрет он, Василий Панюшкин, может, именно его смерть обойдет стороной, кто знает? Во-вторых, когда это еще будет, если уж и, правда, будет. Зачем думать о смерти, пока живешь? Поменьше надо болтать, надо жить и радоваться. И что у соседа за страсть такая? Намедни, когда они сидели за доской, телевизор, как обычно, был включен и что-то себе бубнил, но, когда заиграл симфонический оркестр, Владимир Петрович вскочил и быстро выключил звук.

— Ты что? — изумился Василий. — Хорошая же музыка!

— Хорошая музыка вредна, как и хорошие книги. От них хочется удавиться, — непонятно сказал Шапошников.

Васька даже крякнул, но уточнять не стал — давно убедился, что слова только затемняют смысл. Однако почувствовал жалость к бывшей столичной знаменитости и решил сказать приятное:

— А Капа считает тебя мудрецом!

Шапошников ухмыльнулся:

— В мудрости нет ничего хорошего. Вот если бы я был молод, знание и опыт не позволили бы мне совершать ошибок. А теперь мудрость лишь отравляет мне существование.

— И чем тебе плохо жить? — не сдавался Васька. — Сам себе хозяин, жена никогда не ругается.

Пианист, недолго поразмышляв, пошел ферзем и поднял глаза.

— Весь вопрос в том, друг мой Горацио, чего ты хочешь от жизни. Вот известный актер чудом пришел в себя после тяжелейшей автокатастрофы и теперь утверждает, что наконец-то научился ценить каждую минуту. Врет: его минуты больше ничего не стоят. Просто у него появилась цель — научиться заново ходить, держать ложку. А цель — это и есть главный стержень. Когда цели нет, жизнь похожа на недосоленный суп, проще говоря — на помои. Забавно звучит, да? — жизнь, которая в принципе не имеет смысла, должна иметь цель.

— Как это не имеет смысла? — удивился Панюшкин.

— А он просто не нужен. Он выше нашего разумения.

Василий озадаченно замолчал и решил повернуть разговор в нормальное русло.

— У тебя в Москве машина есть?

Шапошников третьим ходом двинул слона на b5, намереваясь разыграть многовариантную испанскую партию. Он любил комбинационную игру, которой Васька не владел и единственно рассчитывал поймать сильного соперника на случайной ошибке. При этом обладал такой цепкостью, что самый малый просчет оказывался роковым. К тому же Панюшкин мог незаметно передвинуть, а то и вовсе смахнуть с доски фигуру противника. Пианист знал эту безобидную, какую-то детскую жуликоватость партнера, так что следить приходилось в оба. Поэтому и ответил не сразу:

— Раньше была белая «Волга» последней модели. Продал вместе с дачей. Вообще я сторонюсь техники. Один философ сказал, что прогресс — это цунами и надо уметь от него защищаться. Предпочитаю передвигаться пешком.

Василий сопротивлялся натиску белых долго, но безуспешно. Нервно покряхтывая, он шевелил пальцами то над одной, то над другой фигурой, не решаясь сделать ход. Даже, как бы случайно, подвинул крайнюю пешку, но Шапошников, ни говоря ни слова, вернул ее на место. Он скучал — позиция имела только одно решение, но противник упорно не хотел этого видеть, в конце концов выбрал наихудший вариант — пожертвовал слона — и через несколько минут получил мат. Владимир Петрович весело объявил:

— Ты, Вася, хоть и хитрован, а дурак.

Тот хихикнул, и было неясно — обиделся или нет. Наверное, обиделся, но виду не показал — вроде шутка. Шапошников — человек особый, таких в здешних местах нет. И в шахматы никто лучше не играет, и без стопки с закуской от него не уйдешь, и подарки любит дарить. О политике или о жизни говорить с ним интересно. А что дураком обзывает, так, может, у них в Москве между собой так принято, вон и жену не раз при гостях ругал.

Между тем Наталья Петровна принесла из холодильника графинчик с водкой, в которой плавала веточка сельдерея с белым корешком, малюсенькие пупырчатые огурчики собственного засола и закрученные бутонами ломтики розового лосося. («Между прочим на рынке — кило по четыреста рэ, — подумал гость и ему стало особенно приятно, хотя давно знал, что москвичи не жмоты. — У Капы красной рыбки не допросишься, говорит — и вобла стала дорогая».) Игроки выпили по паре рюмок, закусили и начали новую партию. Панюшкин опять вернулся к разговору о машинах — предложение грузина не выходило у него из головы.

— Авто — это красиво. И скорость.

— «Мне некуда больше спешить»… — пропел пианист натуральным густым баритоном.

— Женщинам нравится.

— «Мне некого больше любить»… — продолжил Владимир Петрович.

— Ну, это ты загнул, — ухмыльнулся Василий. — А Наталья Петровна?

Жена Шапошникова казалась ему королевой, прекрасной и недоступной, а то, что была хорошей хозяйкой, королевского достоинства не умаляло. Вася поискал нужные слова, которые могли хотя бы примерно отразить его чувства, но не нашел и пошевелил пальцами вокруг своей головы, безжалостно остриженной твердой рукой Капы:

— Прическа. Одета модно и ногти накрашены на ногах. Перпендикулярно!

Василий испытывал слабость к заковыристым словечкам. В плотницкой работе он говорил просто: «угол в 90 градусов», но никаких эмоций эти слова не выражали. Перпендикулярно — иное дело!