Кавказская война. Семь историй - [7]
Нет повести печальнее на свете, чем повесть об Александре Бековиче Черкасском. Сейчас имя этого человека знакомо только историкам, а в XVIII–XIX веках было на слуху у многих. История его жизни начинается в самом конце XVII столетия в русской крепости Терки. Здесь кабардинский князь Девлет Гирей сын Бекмурзы рода Жанболата томился на положении аманата, или заложника. Обычай брать заложников был важной составляющей российской политики на Кавказе. Договариваясь о чем-либо с местными аристократами, российские власти требовали заложников (аманатов), которыми становились отпрыски знатных фамилий. Аманат — живая гарантия соблюдения договора и верности слову. Заложники могли находиться в плену многие годы, что и произошло с мальчиком Девлет Гиреем.
Проведя несколько лет на краю российской географии, горец оказывается в Москве. В столице молодого кабардинца берет к себе князь Борис Алексеевич Голицын — знатный вельможа, «дядька» — воспитатель самого Петра I. В 1697 году Девлет Гирей принимает крещение и становится Александром Бековичем Черкасским. Спустя еще несколько лет он начинает военную службу в Преображенском полку. Проявляет себя с лучшей стороны, привлекает внимание государя. Петр отправляет талантливого горца в Голландию — обучаться навигации.
Вернувшись в Россию в 1709 году, Бекович Черкасский занялся делами имения, пожалованного ему царем. Но великий российский реформатор приберег для него особую миссию.
Северная война еще продолжалась, но после Полтавской «виктории» Петр I справедливо посчитал Швецию поверженной и принялся искать новые внешнеполитические цели на Востоке. В 1714 году в Санкт-Петербург прибыл туркменский посол Ходжа Нефес, который рассказал царю поразительные вещи. Он утверждал, что когда-то Амударья впадала в Каспийское море, из которого по реке можно было попасть прямиком в Индию. Но соседи туркмен хивинцы перегородили реку плотиной и поменяли ее течение. Теперь она уже не впадает в Каспий, и ее воды не орошают земли туркмен, ставшие засушливыми и бесплодными. Ходжа Нефес надеялся, что могущественный русский царь сможет вернуть реку в старое русло. Для Петра же сведения туркменского посла значили куда больше. Повернув среднеазиатскую реку, царь, в соответствии с европейскими географическими познаниями того времени, рассчитывал получить прямой путь в Индию. От возможности овладеть сверхприбыльными трансконтинентальными торговыми путями у него закружилась голова.
Петр начал сбор среднеазиатской экспедиции. Главой ее царь назначил поручика гвардии Александра Бековича Черкасского. Два года ушло на разведку и изучение восточного берега Каспийского моря. Петр жаждал скорого открытия водного пути в сказочную Индию.
В 1716 году царь отправил Бековича в путь. Он должен был склонить хивинского правителя к принятию российского подданства, а «также просить у него судов и на них отпустить купчину по Аммударе реке в Индию, наказав, чтоб изъехал ее, пока суда могут идти, и оттоль бы ехал в Индию, примечая реки и озера и описывая водяной и сухой путь, а особливо водяной к Индии тою или другими реками, и возвратиться из Индии тем же путем или, ежели услышит в Индии еще лучший путь к Каспийскому морю, то оным возвратиться и описать…»
Князь Черкасский выступил в поход летом 1717 года. У него было около трех тысяч человек: эскадрон драгун, две роты солдат и две тысячи казаков. По знойной степи люди одолели 1350 верст и достигли урочища Карагач, где по замыслу царя надлежало построить крепость. Но к этому месту подошел и хивинский хан Ширгази с 25 тысячами воинов. Оказалось, что владетель Хивы вовсе не собирается принимать подданство русского правителя.
Бекович Черкасский умело командовал своими людьми. Небольшому русскому отряду удалось отбить все атаки ханского войска. Ширгази предложил Бековичу мир. Русский офицер согласился. В сопровождении армии хана русские проследовали к Хиве. И здесь Бекович допустил роковую ошибку, поддавшись на незамысловатую уловку Ширгази. Хан обещал русским роскошный прием, но заметил, что обеспечить его такому большому числу гостей в одном городе невозможно. Ширгази предложил Бековичу разделить его отряд на пять частей и отправить их в разные города, где местные жители смогут сполна попотчевать новых друзей. Невероятно, но Бекович поверил этой нехитрой лжи и выполнил условие хана.
Хивинцы без труда уничтожили петровскую экспедицию. Большинство солдат и казаков были убиты. Сам Бекович со своими офицерами — изрублен прямо перед ханским шатром. Немногие выжившие попали в плен, а затем были проданы в рабство.
Память о трагической гибели Бековича Черкасского оказалась очень крепкой. Русские военные и дипломаты, которых посылали в Хиву, и через сотню лет после похода кабардинского князя вспоминали его судьбу. А в русский язык вошла скорбная поговорка — «пропал как Бекович». Так говорят о человеке, исчезнувшем внезапно и с концами.
Трагическая неудача Бековича не остановила Петра Великого. От своего посла в Персии Артемия Волынского он знал о тамошних междоусобиях и слабости центральной власти. Волынский не жалел красок для изображения того, как гниет и распадается некогда могущественная держава Сефевидов. Вот что докладывал своему августейшему патрону Волынский о персидской армии: «Я бы не мог поверить никому о войсках персидских и не мнил бы, что они так бессильны». Еще интереснее его оценка способностей шаха Хосейна I: «…он не над подданными, но у своих подданных подданной. И чаю, редко такова дурачка мочно сыскать и между простых, не токмо ис коронованных». Из всего этого русский посол сделал вполне однозначный и, видимо, так ожидаемый самим Петром вывод: «Помощью Вышнего и без великого кровопролития великую часть к своей державе присовокупить можете с немалым интересом к вечной пользе без страха, ибо разве только некоторые неудобные места и воздух здешний противность покажут войскам вашего величества, а не оружие персицкое».
Дон и Донская земля издавна были привлекательным, но предельно опасным фронтиром. Сюда русские люди уходили от государственного произвола, долгов, суда и прочих тяжких вин. Здесь обретали свободу, но ставкой была жизнь. Великий царь-реформатор сделал Дон служивой рекой, по нему из Воронежа первый российский военный флот пришел отвоевывать османский Азов. Спустя несколько лет, после того как восстание казаков Кондратия Булавина было потоплено в крови, по вольной воде пустили виселицы. Примириться с этим местному населению было трудно, поэтому борьба за свободу продолжилась.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Реформаторское наследие Петра Первого, как и сама его личность, до сих пор порождает ожесточенные споры в российском обществе. В XIX веке разногласия в оценке деятельности Петра во многом стали толчком к возникновению двух основных направлений идейной борьбы в русской интеллектуальной элите — западников и славянофилов. Евгений Анисимов решился на смелый шаг: представить на равных правах две точки зрения на историческую роль царя-реформатора. Книга написана в форме диалога, вернее — ожесточенных дебатов двух оппонентов: сторонника общеевропейского развития и сторонника «особого пути».
Почему все попытки модернизации и либерализации России за последние 160 лет заканчивались неудачей? Этот ключевой для нашей истории вопрос ставит в своей книге Михаил Давыдов. Чтобы попытаться на него ответить, автор предлагает обратиться ко второй половине XIX века – времени, когда, по его словам, Россия пыталась реализовать первую в своей истории антикапиталистическую утопию. Власть и часть общества соглашались, что в индустриальную эпоху можно быть «самобытной» великой державой, то есть влиять на судьбы мира, принципиально отвергая все, за счет чего конкуренты и противники добились процветания, и в первую очередь – общегражданский правовой строй и соответствующие права всех слоев населения.
Книга Александра Филюшкина посвящена масштабному столкновению на Балтии во второй половине XVI века с участием России, Ливонии, Швеции, Польши, Великого княжества Литовского, Дании, Священной Римской империи и Пруссии. Описываемые события стали началом долгой череды противостояний России и Европы, определивших характер международного общения последующих столетий. Именно в конце XVI века военной пропагандой были рождены многие штампы и мифы друг о друге, которые питали атмосферу взаимной неприязни и которые во многом живы до сих пор.
Самодержавие и политический сыск – два исторических института, теснейшим образом связанные друг с другом. Смысл сыска состоял прежде всего в защите монарха и подавлении не только политической оппозиции, но и малейших сомнений подданных в правомерности действий верховной власти. Все самодержцы и самодержицы XVIII века были причастны к политическому сыску: заводили дела, участвовали в допросах, выносили приговоры. В книге рассмотрена система государственных (политических) преступлений, эволюция органов политического сыска и сыскная практика: донос, арест, допрос, следствие, пытки, вынесение приговора, казнь или ссылка.