Кавказская слава - [104]

V

Вернувшись на место, Новицкий удивился, не застав там Атарщикова. Костер совсем уже догорал, синие язычки перебегали между угольями, за пустым навесом в темноте всхрапывали лошади. Сергей поломал на колене несколько сучьев, запасенных Семеном, тщательно уложил, раздул пламя. Когда огонь ожил, зашевелился, Новицкий разглядел в неверном свете скатанные коврики, которые казак, уходя, подсунул под нижнюю кромку укрытия. Подумал — раскатать свой и снова улечься, но, приглядевшись, заметил, как сочится водой сооруженная наспех крыша. Отошел к кустам и, как Атарщиков вечером, посек кинжалом десятка полтора прутьев, уже сильно оголившихся к холодам, но еще способных укрыть людей от дождя.

Пока ворошил старые, пока укладывал новые, появился Атарщиков:

— Земли бы еще накидать сверху, совсем славно бы стало.

— Ты к пионерам за лопатой ходил?

— Нет, я совсем по другому делу. Пойдем, Александрыч, разговор будет.

Не спрашивая — зачем, Новицкий последовал за Семеном. Он уже привык к обычаям проводника и знал, что попусту тот его никуда звать не станет.

Так же, как с Ермоловым, они обошли повозки, но дальше направились не к кострам кабардинцев, а уклонились левее, перескочили топкие берега ручейка, стекавшего с недалекого уже склона, миновали лошадиный табун, отозвавшись нужным словом казакам, и уже в полной темноте выбрели на небольшой островок кустарника. Там Семен придержал за локоть Новицкого, приложил ладони ко рту и жалобно протявкал, подражая чекалке[42]. Эти твари крутились вокруг в немалом количестве, ожидая себе поживу к завтрашней ночи.

Короткий свист был ответом, и кусты зашевелились, Сергею показалось, что он видит человеческую фигуру, не всю, но голову, плечи, длинную черточку ружья, словно перечеркнувшую силуэт по диагонали.

— За мною держись, — приказал резко Атарщиков и направился к незнакомцу.

На всякий случай Новицкий взялся рукой за кинжал. Семену он доверял безусловно, но в любом случае оружие успокаивало.

Раздвигая набухшие водой стволики, они пробрались в самые заросли. Человек уже сидел на свободном месте, скрестив ноги и положив ружье на бедра.

— Его зовут Мухетдин. Он аварец. Пришел вместе с ханом, но увидел меня и захотел повидаться.

— Как же он прошел сквозь секреты?

Семен перевел вопрос, и Новицкий увидел, как в темноте блеснули до завидного белые зубы горца.

— Он говорит, что наши сторожа не увидят и ленивого буйвола, если только он не притащится сам. На самом деле Мухетдина можно заметить, лишь когда он захочет.

— А как ты узнал, что он здесь?

— Он мне сказал.

— Нашел тебя посреди огромного лагеря? — усомнился Сергей.

Атарщиков спросил кунака, и тот ответил, словно рассыпал быструю частую дробь.

— Говорит, что искал лучшее место в этом болоте. Подполз к навесу, коснулся меня рукой, проронил пару слов. Я подождал и направился следом. Потом пришел за тобой.

— Что он хочет сказать?

— Что знает, как подняться на Талгинскую гору. Где-то много левее нашего фланга, верстах в четырех, начинается крутая тропа. Очень крутая тропа, но опытный человек пройдет. Сильные люди, может быть, затащат и пушки.

— Наверное, на ней сидят уже люди Султан-Ахмета.

— Мухетдин уверяет, что никто уже не помнит эту тропу. Когда-то ее показал ему отец. И он сам один или два раза спускался по ней, преследуя зверя — медведя или оленя. Он не станет обманывать, и я не думаю, что это ловушка.

Новицкий помолчал, обдумывая слова Семена. Мухетдин неожиданно наклонился вперед, глянул ему в лицо, снова осклабился и что-то проговорил так же кратко и быстро.

— О чем это он?

— Говорит, что видел тебя сегодня. Стрелял два раза и промахнулся. Третий раз попал бы всенепременно, но начали бить орудия, и он отполз выше. Говорит — ты счастливый.

Сергей вспомнил две ударившиеся рядом пули и почувствовал, как холодок пополз по хребту.

— Почему он решил помочь нам, а не своему хану?

— Он слышал, что русские хорошо платят…

К удивлению Новицкого, Ермолов поверил сразу. Вельяминов еще сомневался, расспрашивал Сергея, что за человек этот Мухетдин, да почему же ему доверяет Атарщиков? Новицкий ежился под холодным взглядом начальника штаба корпуса и отвечал честно, что видит аварца впервые, но Семен с ним знаком издавна и верит ему вполне. Он же, Новицкий, полностью надеется на казака.

— Оставь его, Алексей Александрович, что он знает, он уже рассказал.

— Я бы хотел еще посмотреть на этого Мухетдина.

— И что увидишь? Грязная морда, усы, папаха. Бешмет, весь в дырьях, он не снимает и не стирает. Что ты поймешь? Что проверишь? Но я знаю, что здесь, на востоке, золото побеждает так же уверенно, как и свинец.

— Надежнее всего сталь, — проворчал Вельяминов.

— Ты прав. Но сегодня дорогу штыкам проложить может другой металл. Распорядись вызвать сюда майора Швецова из Кабардинского. Только без всякого шума. Помнишь, — оборотился Ермолов к Новицкому, — как два года назад его выручали из чеченского плена? А вот теперь он может нас выручить. Он эту яму еще не забыл. Зубами грызть будет…

Кряжистый Швецов спокойно слушал командующего:

— Поднимешь свой батальон и поведешь к левому флангу. Только тихо-тихо. Чтобы даже соседи не слышали. За охранением будет ждать тебя проводник. Версты через четыре поползете наверх. Там, помнится, стоит мощный лес. И от ветра защитит, и не так нашумите. Дам тебе два орудия. Больше не понадобится, вам и эти придется на руках и спинах тащить. Никакой стрельбы. Вражеские караулы только втихую: штыками или кинжалами. А поднимешься на вершину, передохни и, не дожидаясь рассвета, ударь сразу вдоль гребня.