Кавказская слава - [103]
— Говоришь, осмотреться? Вельяминов тоже советует подождать. Мол, интенданты у них плохие: съедят свое пшено да чужую баранину и разбредутся. Но ведь и у нас эта публика тоже не лучше. Вроде твоего неприятеля Бранского. Пришла же охота графу с сухарями, зерном и сушеным мясом возиться! Правда, донесли мне, что сейчас он во Владикавказе совсем не провиантом интересуется. Ну да ладно. Запаса у нас в ранцах дня на четыре, да на повозках еще примерно на шесть. Всего, стало быть, десять. Предположим, растянем раза на полтора. Всего окажется две недели.
Новицкий молчал, понимая, что Ермолов беседует сейчас не с ним, а с собой. И он, Сергей, только случайно допущен на самый высокий совет, что приходится держать главнокомандующему любой армии.
— Две недели в совершенно чужой стране. Перед самой зимой, в непогоду. С неверным тылом, с огромным скопищем впереди. Их и так уже раза в четыре больше. Мадатов в Каракайтаге застрял. Что он вместо Тарков на Башлы пошел, это неплохо, это даже отлично. Но как он через те перевалы пройдет, не знаю. Да и куда ему двигаться, когда мы сами еще не знаем, на что решиться. А еще дня два постоим, и столько же со всех сторон набежит. Подумают, разбойники, что их опасаются. В Азии же, Новицкий, сам знаешь, бояться нельзя. Здесь жизнь устроена просто — либо ты, либо тебя. Кто испугался — пропал… Ну а как мы вверх поползем? Они же нас еще на первых завалах всех перещелкают!..
Он убрал руку, замотал еще плотнее башлык и двинулся дальше. Новицкий отстал шага на три и старался держать дистанцию, не отставая, не приближаясь.
Левее вагенбурга, ближе к передовым линиям виднелся особенно высокий костер. У него мелькали тени, слышались громкие возгласы, смех. Ермолов остановился, прислушиваясь, потом решительно повернул в ту сторону.
— …мать их туда и сюда, и так и эдак, с четырьмя горами, пятую через колено…
Густая, отчаянная ругань летела, словно искры от надломившегося в пламени стволика. Говорил офицер, сидевший на видном месте. Ему уже стало жарко от своих же слов, ровно как от огня, он снял папаху, и Новицкий из темноты хорошо различал четкий профиль лица, на котором особенно выделялся длинный и прямой нос.
— Ждать будем, голодать, мокнуть? Нужно было с ходу идти, пока они вовсе не разобрались. Всеми орудиями по первым завалам и тут же в штыки. Подтащили пушки повыше, рявкнули и снова в штыки.
— Так-то ты, Гогниев, с одной ротой весь Дагестан пролетишь! — крикнули ему через костер.
— С одной ротой — нет, не управлюсь. А с батальоном да батареей — и не задумаюсь. Да уже давно бы на гребне сидели, если бы генералы наши не наложили в штаны.
— Ну-ну, штабс-капитан, успокойтесь, не так громко, — принялись урезонивать разошедшегося крикуна соседи.
— Зачем тише? Кого бояться? Что мы — не со своими? Я бесов этих и трезвый ни во что не поставлю, а пьяный и дедушку не испугаюсь. Кстати, что там, водка осталась? Плесните еще на донышко, а то спина подмерзает.
Ему передали по кругу стаканчик, он взял его пальцами, взглянул на просвет, пожал плечами, очевидно недовольный малостью порции, и опрокинул в рот единым глотком. Втянул ноздрями запах парящего рукава и продолжил:
— Слышал позавчера, казаки пели на марше: наш дедушка, наш Ермолов, на всех страх наводит… Тьфу! У него теперь самого, должно быть, подштанники отсырели. Помяните мое слово, господа, просидим здесь, пока православное воинство наше сухари не подъест, да и повернем восвояси. Отцы-командиры, мать их родила не тем местом…
Снова в ночном воздухе повисла сочная матерщина. Новицкий, зная страшное самолюбие Ермолова, хотел было прекратить разговор, подойти ближе, показаться подвыпившему штабс-капитану, но генерал ухватил его за плечо.
— Отойдем, — шепнул он Сергею. — Не будем мешать. Это кабардинские офицеры сидят. Самый надежный полк. Десятый мой легион. Помнишь историю, а, гусар?
Новицкий кивнул и спохватился, что в темноте его движение может быть незаметно. Но Ермолов и не дожидался ответа, продолжая разговаривать сам с собой:
— Все, все валят на командира. Во всем виноват только командующий. И что противник силен, и что сухарей нехватка, и что дождь холодный, что гора крутая, что летом мухи, что зимой снег. Видишь, не терпится пьяному дураку на завалы переть!
— Как храбрый офицер, он согласен рискнуть, — попытался было Новицкий защитить незнакомого ему пехотинца.
— Офицер должен быть не только храбр, но еще и умен. Грудью пули ловить дело нехитрое. Ты что думаешь — я в этих местах еще с Зубовым капитаном артиллерийским ходил. Под Прейсиш-Эйлау пушки поставил против Даву, а лошадей в тыл отправил, чтобы поняли все: мы с этого места ни шагу. При Бородине уже генерал-лейтенантом водил гренадер в штыковую отбивать батарею Раевского.
Сергей понял, что подслушанный у костра разговор все-таки зацепил Ермолова хотя бы отчасти.
— Я знаю, Алексей Петрович, и все в корпусе…
— Тихо ты! — прикрикнул Ермолов. — Ни ты, ни ругатель этот главное пока в толк не возьмете: чем выше чин, тем более ума надобно, а не пыла. Это поручик двадцатилетний шпажкой взмахнул — ребята, за мной! И крест впереди: либо Георгиевский в петлице, либо деревянный уже над могилой. А мне каково решаться? Ну пошлю я завтра людей на гору, пощелкают разбойники из-под стволов половину, и как же быть дальше? Отступать в Тарки? Они нас уже не отпустят. Десятая часть вернется, и то уже хорошо. А после такой победы к ним еще столько же налетит. И все они, между прочим, навалятся на Мадатова. У него сил и вовсе совсем ничего. Татары, как услышат о нашей неудаче, сразу уйдут. Останется князь с двумя пехотными батальонами. Да их эдакой массой как ежей просто раздавят. И все, считай, Кавказ потеряли. Этот носатый роту положит, сам на завале останется — он герой. А командующему как перед государем оправдываться?! Да что перед государем, тут перед собой выйдешь кругом виноватый. Ладно, иди к своему напарнику, а я еще похожу. Может быть, где что-нибудь другое услышу…
Он родился на Кавказе и там убил своего первого врага. Но всю свою жизнь он посвятил служению Российской империи. Он присягал императору Павлу, императору Александру и императору Николаю. Он дрался с турками и французами. Он сражался с Наполеоном и усмирял Кавказ вместе с генералом Ермоловым. Никто из современников не мог сравниться с ним храбростью. И он заслуженно занял место среди величайших героев России.«Чёрный гусар» — первая книга писателя Владимира Соболя о прославленном русском генерале, князе Мадатове.
Эта книга о героях. О солдатах и офицерах, которые с отменной храбростью, не жалея сил и крови, собственными штыками вбивали в дикие кавказские головы понимание того, что Российская империя никому не позволит разбойничать в своих рубежах. Эта книга о генералах, царских генералах, которые в труднейших условиях, малыми силами, но с огромным мужеством шаг за шагом замиряли кавказских горцев. Это книга о разведчиках и дипломатах, вернее одном из них, герое войны с Наполеоном, бывшем гусаре Сергее Новицком, близком друге легендарного генерала Мадатова, уже знакомого читателю по книгам Владимира Соболя «Чёрный гусар» и «Кавказская слава».И конечно эта книга о самом генерале Мадатове, чью храбрость никто не превзошёл за всю историю Российской империи.
Уходит в прошлое царствование императора Александра Первого. Эпоха героев сменяется свинцовым временем преданных. Генералу Мадатову, герою войны с Наполеоном, человеку отчаянной храбрости, выдающемуся военачальнику и стратегу, приходится покинуть Кавказ. Но он все еще нужен Российской империи. Теперь его место – на Балканах. В тех самых местах, где когда-то гусарский офицер Мадатов впервые показал себя храбрейшим из храбрых. Теперь генералу Мадатову предстоит повернуть ход Турецкой войны… Четвертая, заключительная книга исторической эпопеи Владимира Соболя «Воздаяние храбрости».
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.
Бывших офицеров не существует. Они выходят в отставку. Иногда они покидают родину. Но верность присяге сохраняют до последнего вздоха.Граф Орлов, офицер российского Генштаба, вышел в отставку и поселился в Америке. Но даже здесь не смог оставаться в стороне от необъявленной войны против России.Потому что таков долг воина — бить врага там, где его найдет.
1918 год. На Урале помещен под охрану ЧК Николай II – последний император Российской империи. Его дни уже сочтены.Адмирал Колчак в Харбине собирает военную силу для удара по большевистской республике.А в это время среди огня и крови гражданской войны ссыльный врач Дохтуров Павел Романович ищет в Маньчжурии панацею – средство от всех болезней. Он точно знает, что панацея существует. К сожалению, об этом знает не только он. Полиция, контрразведка, секретная служба японского императора… Всем нужна панацея. Всем нужен Павел Дохтуров – живой или мертвый…
Может ли невысокий щуплый парнишка голыми руками победить огромного злобного норманна Ронунга, прозванного Костоломом? Может, если у него в кулаке зажата горсть Родной Земли, которая наделяет его удар нечеловеческой силой!Он сможет и не такое! Он обуздает Рыжего Люта и спасет от поругания деву-охотницу. Он одолеет Белую Смерть и сокрушит в кулачном бою два десятка разъяренных варягов. Он совершит и гораздо больше, ибо при рождении ему было предначертано стать Величайшим Воином, когда-либо ступавшим по берегам седого Волхова…Его имя – Волкан Кнутнев.
Посеявший ветер – пожнет бурю. Следуя своему предназначению Великого Воина, Волкан Кнутнев по прозвищу Каменный Кулак нарушил равновесие мира. Желая избавить родную землю от варяжских набегов, он увел корабли викингов на далекий юг. Но, спасая свой народ, он невольно принес горе, смерть и разорение другим племенам – от Одера до Тибра. Считая Волкана воплощением бога войны, с его именем на устах викинги разоряют богатые южные земли – ни гордые фряги, ни бесстрашные арабы, ни сицилийские пираты, ни марокканские берберы не могут устоять под натиском жадных до золота и крови северян, которые появляются везде, где могут проплыть их хищные драккары, и силой берут все, на что падает их взор… Но за всякое зло, даже сотворенное с благими намерениями, приходится платить.