Кавалер Сен-Жюст - [30]

А в конце июля — начале августа внимание всего Комитета было приковано к Северному фронту.

Падение Валансьена, главного форпоста на севере, угрожало вторжением. Именно здесь герцог Кобургский мог легко осуществить прорыв фронта и выйти на самую короткую дорогу к Парижу. Еще раз тщательно просмотрев планы и карты, Сен-Жюст пришел к выводу, что необходима переброска части сил с Восточного фронта на Северный.

Эта мысль Сен-Жюста была одобрена Комитетом.

9 августа переброска была осуществлена, в результате чего численность Северной и Арденнской армий сразу возросла до 70 тысяч человек. Перед Кобургом возник непреодолимый заслон, а в будущем уже предчувствовались победы республики.

Так молодой член Комитета общественного спасения Антуан Сен-Жюст в период отсутствия необходимых контингентов,[15] кризиса командования и хронической нехватки продовольствия заставил Комитет придерживаться динамичной «политики обстоятельств».

Сен-Жюст, говоря об этой новой стратегии, всегда подчеркивал две ее стороны: смелость и осмотрительность, решительность нанесения удара при полном учете ресурсов.

— Только дерзость в сочетании с мудростью создает искусство побеждать, — не раз говорил он.

Не меньшее значение придавал Сен-Жюст снабжению армии и городов страны, в первую очередь цитадели революции — Парижа. Между тем продовольственная проблема все более обострялась. Экономический кризис лета 1793 года толкнул предпринимателей и торговцев в объятия контрреволюции. Недовольство богатых фермеров, придерживавших свои продукты, могло парализовать оборонные усилия крепостей и пограничных городов страны.

Сен-Жюст с обычной для него решительностью поставил в Комитете проблему продовольствия и снабжения весьма недвусмысленным образом: экономика страны должна быть мобилизована на нужды национальной обороны. Действительно, уж если мы ради спасения родины без всякой неловкости превращаем мирных людей в солдат, то почему должно нас смущать столь же необходимое для спасения родины вторжение в сферу производства и торговли?..

И Конвент, идя навстречу предложению Сен-Жюста, 9 августа впервые декретировал реквизицию в качестве одной из мер общественного спасения. Отныне все фермеры, производители зерна, за исключением бедняков, имевших менее пяти арпанов засеянной земли, должны были сдавать государству часть своей пшеницы и ржи по прогрессивной разверстке. Разверстка предусматривала очень большую разницу в количестве подлежавшего реквизиции зерна в зависимости от состоятельности культиватора. Стоимость реквизированного зерна оплачивалась администрацией по государственной цене, то есть по ставкам майского максимума.

Всем бы хорош был новый закон, но, как понял его автор несколько позднее, в нем было одно уязвимое место. Ведь было ясно, что многие богатые фермеры постараются уклониться от крайне невыгодной сдачи зерна по государственной цене. Как быть в подобном случае? Казалось, декрет это предусматривал. Виновный в нарушении закона облагался штрафом, равным стоимости зерна, подлежавшего реквизиции. Но к чему этот штраф сводился? Ведь он же уплачивался ассигнациями, а ассигнации упали до 30 процентов своей нарицательной стоимости! Ясно, что богатый культиватор предпочитал уплатить штраф, нежели сдавать зерно.

Стало быть, требовались какие-то иные формы воздействия.

Но прежде чем Сен-Жюст окончательно придет к подобному решению, он должен будет окончательно отказаться от мысли о немедленном введении в жизнь демократической конституции, за которую только что проголосовал французский народ.

Да, именно сейчас были объявлены полные итоги плебисцита по вопросу принятия конституции 1793 года. Конституционный акт, утвержденный Конвентом 24 июня, был одобрен 1800 тысячами голосов против неполных 17 тысяч, причем более 100 тысяч голосовавших приняли конституцию с небольшими поправками.

Эти результаты были торжественно объявлены 10 августа 1793 года, в день праздника Единства и Неделимости республики.

Праздник был подготовлен вездесущим Давидом. Как и на дни Федерации 1790–1791 годов, в Париж съехались посланцы со всех концов страны. Но, в отличие от первых празднеств революции, зритель не видел ни шитых золотом камзолов, ни мундиров с витыми позументами, ни киверов с пышными султанами, ни штыков, готовых опуститься наперевес. Главной эмблемой торжества был «священный ковчег» с текстом конституции — особый сундук из ценных пород дерева; его несли несколько человек, высоко подняв над процессией.

Праздник начался с восходом солнца на развалинах Бастилии и окончился вечером на Марсовом поле.

Героем торжества был «создатель конституции» Эро де Сешель. Ради такого случая его избрали председателем Конвента. На всех этапах праздника он руководил церемонией, произносил речи, вел за собой колонны участников. Стройный, красивый, изысканно одетый, он расточал улыбки хорошеньким женщинам и целовал актрис, изображавших героинь 5 октября.[16]

— Ты только посмотри на него, — заметил Робеспьер своему другу. — «Красавчик» парит на крыльях и воображает себя подлинным античным героем!

— Недолго осталось красоваться этому развратнику, — мрачно ответил Сен-Жюст. — А вот почему он считается «творцом конституции», этого я понять не могу. Неужели только потому, что так радикально изуродовал твой и мой труд?