Катон - [9]

Ему повезло с домашним наставником. Грек Сарпедон был терпелив, и даже сотня вопросов в час не могла заставить его использовать такой распространенный педагогический инструмент как колотушка. Он невозмутимо встречал все Катоновы атаки и каждый новый выпад его любознательности отражал щитом нового ответа.

Марк всегда мечтал о постоянном верном друге, поскольку в общении ему требовалась не столько широта, сколько глубина. Но такого друга у него не было, потому он очень привязался к старшему брату Цепиону. Этот мальчик нравом походил на Катона, что облегчало их взаимопонимание, а превосходство в несколько лет сообщало ему в глазах Марка дополнительный вес. Когда кто-то из взрослых спросил Катона, кого он любит больше всех, тот ответил: "Брата". "А кого любишь больше после него?" - снова последовал вопрос. "Брата", - опять сказал он. "Ну, а кто же у тебя на третьем месте?" - не унимался вопрошающий. "Брат", - пояснил Марк непонятливому человеку. Цепион охотно принимал дружбу Катона и отвечал ему взаимностью, питая к нему такие чувства, какие и должен питать старший брат к младшему. Более того, ему льстило уважение Марка, он отдавал себе отчет в том, что преклонение такого независимого и самостоятельного во всем прочем мальчика повышает его авторитет среди сверстников, и потому старался еще крепче привязать его к себе. Но Цепион не был цельной натурой, способной всеми силами души предаваться единому чувству, да и не мог он смотреть на маленького братишку как на равного. Потому, при их вполне братских и дружеских отношениях, которые устроили бы прочих братьев, Марк подспудно ощущал неудовлетворенность. Но, несмотря на это, дружба с Цепионом составляла лучшую часть духовной жизни Катона, и некоторая отстраняющая снисходительность старшего товарища не охлаждала пыл Марка, а, наоборот, выступала в качестве стимула для ускоренного взросления и развития. Любил он и сестер, но как существ более слабых; неравенство же обедняет содержание общения.

За пределами своей семьи Катон находил гораздо меньшее взаимопонимание. Он не уступал сверстникам ни силой, ни отвагой, ни задиристостью и превосходил их рассудительностью и упорством, потому имел основания рассчитывать на уважение мальчишек, и его действительно уважали, но не совсем так, как можно было желать. Он казался товарищам слишком чудаковатым, и их отношение к нему было окрашено скептицизмом. С ним считались, его достоинств никто не отрицал, но в самом добром слове, обращенном к нему, всегда звучала насмешка. Все признавали его значительность, но считали странным, чужим. Он принадлежал какому-то другому миру, и ни они, ни он сам не знали, к какому именно.

Марк всегда старался поступать как должно, то есть так, как учила римская мораль, римская культура, как требовали его римское сердце и римский рассудок. На пути к правильному, в его понимании, поступку никогда не вставали ни страх, ни корысть, ни желание понравиться окружающим. Доверяясь своему нравственному компасу, он шел прямиком к цели, не ведая компромиссов.

Действия Катона уже в детстве казались современникам столь нестандарт-ными, что те нередко терялись и уступали ему. Защищая слабых, он заставлял подчиняться себе сильных. В тот век римляне уже не всегда стремились к спра-ведливости, но само представление о справедливости еще не утратили, поэтому, когда Катон поступал в строгом соответствии с этим главным общественным законом, опираясь на шестисотлетний опыт римского народа, мало кто осмеливался открыто возражать ему. Он имел как бы формальный авторитет и ему часто предоставляли роль вожака в официальных мероприятиях.

Римское государство уделяло серьезное внимание организации досуга де-тей. Их объединяли в различные коллегии, для них устраивались спортивные состязания, игры в судебные процессы и сенатские заседания, даже застолья и многое другое. Все это имело целью с ранних лет приобщить их к истинно римскому образу жизни.

Именно в таких начинаниях товарищи и предоставляли лидерство Катону. Однажды они даже оспорили решение Суллы, руководившего подготовкой отрядов подростков к конным соревнованиям, который намеревался назначить предводителями сыновей своих друзей. Мальчишки настояли на том, чтобы одним из отрядов командовал Марк.

Так что Сулла знал Катона задолго до столкновения на форуме и, может быть, поэтому в том случае избрал пассивную тактику. Этот человек отлично разбирался в людях и сразу разглядел в неловком мальчике неукротимый дух. Чтобы расположить к себе детей, Сулла не только согласился назначить Катона одним из вожаков в публичном мероприятии, но и в дальнейшем оказывал ему почет. Марк со своим учителем неоднократно приходил на утренние приветствия к диктатору. Однако даже Сулла не смог в полной мере разобраться в нем, даже он недооценил его.

В доме диктатора Катон увидел, как творилась политика. Это было время проскрипций. В приемной толпились стенающие в отчаянии посетители, из таб-лина выводили изнуренных допрашиваемых, а входили туда ненавистные народу организаторы казней, прямо в атрий врывались забрызганные кровью центурионы с докладом об очередном убийстве, и отсюда же отбывали для свершения новых преступлений. Марку было тринадцать лет, поэтому, столкнувшись со злом, он не долго раздумывал о его истоках и быстро решил, кто злодей. Выйдя из страшного дома, подросток с присущей ему прямотою спросил Сарпедона, почему никто не убьет Суллу. Учитель, привыкший к самым неожиданным вопросам, ответил, что его боятся еще сильнее, чем ненавидят. Марк некоторое время напряженно молчал, а потом выпятил нижнюю губу и сказал: "Тогда я сам убью его и вызволю Отечество из рабства". Тут уже учитель не смог сохранить невозмутимость и силой увел мальчика домой. С тех пор Сарпедон тщательно следил за своим воспи-танником и лишний раз в гости его не водил.