Католическая церковь и русское православие. Два века противостояния и диалога. - [55]
Проблему разделения христиан они очень остро переживали — зачастую весьма драматически. Всплывая в обычных салонных беседах, во время путешествий по Западу, трагедия разделения, в конце концов, затрагивала глубины их совести — настолько, что даже определяла жизненный выбор, и тогда они жертвовали поместьями, богатством, положением в обществе, которого так долго добивались их предки, и обрекали себя на безвестность и тягостное одиночество.
К этим людям, вернее к их духовному пути, следует относиться с глубоким уважением — как к тем, кто проложил новый путь, оказавшийся, впрочем, тупиковым. Помимо известных героев нельзя забывать и о менее значительных деятелях, роль которых можно осознать, лишь рассматривая их вместе. Согласно брошюре Notices sur les principales conversions qui ont lieu parmi les Russes (Заметки о главных обращениях, состоявшихся среди русских), написанной от руки в 1852 году в Париже иезуитами И. С. Гагариным и П. Пирлингом, которые добавили туда некоторые комментарии, численность перешедших в католичество русских достигала к тому времени 110 человек.
В действительности, даже несмотря на употребление «технического» термина «обращенные», сами они не ощущали себя таковыми и в глубине души не считали себя «перебежчиками». Скорее, они перешли от одной «формы» христианства к другой, более полной и совершенной. И это было так не только потому, что и православная церковь формально претендовала на титул «кафолической». Для многих из них вероучительные и догматические расхождения, а также вопрос, следует ли рассматривать Верховного понтифика как centrum unitatis или же следует признавать средоточием единства мнение, выраженное собором (в соответствии с православным учением о соборности), — в конце концов оказывались несущественными и преходящими на фоне общей укорененности единой первохристианской церкви в Евангелии. Сама по себе непрерывность апостольского преемства, сохраняемая епископами обеих церквей, показывала, что глубокие связи никогда не прерывались. Отсюда проистекала определенная тенденция недооценивать истоки несогласия, полагать, что путь воссоединения легко преодолеть абсолютно всем, в частности, и в том, что касается институциональных вопросов, как если бы было достаточно простого акта доброй воли или договоренности глав церквей. На волне этой убежденности, которая возникла по причине отрыва от действительности, обусловленного их положением изгнанников, эти люди вынашивали и многочисленные планы по религиозному воссоединению Востока и Запада.
1. «Версальские иезуиты»: Гагарин, Мартынов, Балабин
Одним из самых заметных деятелей был иезуит Иван Сергеевич Гагарин (1814, Москва — 1882, Париж). Гагарины, потомки стародубских князей и, следовательно, Рюриковичей, принадлежали к высшему слою русского дворянства, сохраняя значительное влияние, в частности, и в политических вопросах. Получив, в основном от французских гувернеров, прекрасное домашнее образование, а затем с отличием окончив университет, Иван Сергеевич получил приглашение продолжать образование в Берлине. Инициатива посылать многообещающих юношей учиться за границей принадлежала министру просвещения графу С. С. Уварову. В Берлине Гагарин был очарован идеями Шеллинга, который дал «философский» ответ на его религиозные запросы и помог уяснить трансцендентное в традиционном христианском смысле.
Поступив на дипломатическую службу, Гагарин оказался в Мюнхене, а затем в Париже. Там он вошел во влиятельные культурные и литературные круги при содействии своей тети, Софьи Петровны Свечиной (1782, Москва — 1859, Париж). Более известная как madame Swetchine, она перешла в католичество еще в 1815 году благодаря дружбе с Жозефом де Местром и той репутации, которую он имел в Петербурге. После долгого периода глубоких раздумий, после путешествий по Италии (а особенно в Рим) в 1825 году она окончательно поселилась в Париже, открыла салон, быстро получивший широчайшую известность, и часовню. Таким образом (а также благодаря дружбе с Лакордером, с иезуитом Розавеном, с Монталамбером, с самим Ламенне и с другими), она смогла занять видное положение в интеллектуальной, религиозной и политической жизни Франции эпохи Реставрации и Второй империи.
Именно в таком окружении, после долгих размышлений, занявших более четырех лет и стоивших драматических сомнений, весной 1842 года Иван Гагарин перешел из русского православия в католичество. Клятву его принял иезуит о. Равиньян. Через год, 20 апреля 1843 года, в самом расцвете лет, Гагарин испросил у генерала иезуитов о. Ротана благословение вступить в Общество Иисуса.
Начиная с этого самого дня его планы религиозного действия становятся вполне определенными. Несмотря на то что любовь к родине, «также оставшаяся сильной в моем сердце», и привязанность к семье заставляли его долго сомневаться, тем не менее перспектива быть «насильно утвержденным в раскольничьем исповедании» в случае возвращения в Россию, которая окончательно отдалила бы его от родителей, привела Гагарина к твердому решению. Вот как он объясняет это Ротану:
Составляем ли мы вместе с ними одну Церковь? Мы православные и католики? Неужели Православие и Католицизм суть два легких одного тела Церкви Христовой? Следовательно, Христос дышит всеересью папы? Разве отчужденная Западная Церковь, Католичество, не осуждена Церковью, не предана диахронически анафеме? Тогда, можем ли мы беспрепятственно общаться с ними совместными молитвами и единой службой? На эти и многие другие вопросы пытаются ответить авторы настоящей книги.
В статье рассматривается трактовка образа Девы Марии в ряде стран Латинской Америки в контексте его синкретизации с индейской и африканской религиозной традицией. Делается вывод о нетрадиционном прочтении образа Богоматери в Латинской Америке, специфическом его понимании, связанным с поликультурной спецификой региона. В результате в Латинской Америке формируется «народная» версия католицизма, трансформирующая постепенно христианскую традицию и создающая новую религиозную реальность.
Книга содержит авторское изложение основ католической веры и опирается на современное издание «Катехизиса Католической Церкви».
О том, что христианская истина симфонична, следует говорить во всеуслышание, доносить до сердца каждого — сегодня это, быть может, более необходимо, чем когда-либо. Но симфония — это отнюдь не сладостная и бесконфликтная гармония. Великая музыка всегда драматична, в ней постоянно нарастает, концентрируется напряжение — и разрешается на все более высоком уровне. Однако диссонанс — это не то же, что какофония. Но это и не единственный способ создать и поддержать симфоническое напряжение…В первой части этой книги мы — в свободной форме обзора — наметим различные аспекты теологического плюрализма, постоянно имея в виду его средоточие и источник — христианское откровение. Во второй части на некоторых примерах будет показано, как из единства постоянно изливается многообразие, которое имеет оправдание в этом единстве и всегда снова может быть в нем интегрировано.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Предлагаем вам сборник трудов замечательного русского публициста и богослова Μ. А. Новоселова (1864–1928гг), посвященный проблемам различного понимания нашего спасения и искупления Господом Иисусом Христом, существующего в Православной Церкви, у католиков и у протестантов Опираясь на Предание и догматы Православной Церкви, Μ. А. Новоселов объясняет суть этих разногласий, раскрывает роковое заблуждение Западных Церквей в вопросах догматики Автор не обходит вниманием и ключевые аспекты Восточного и Западного христианского мистицизма, оказавшие огромное влияние на различное понимание святости и спасения в Православии, Католичестве и ПротестантствеКнига составлена из отдельных выпусков «Религиозно-философской библиотеки», вышедшей в 39 выпусках и издаваемой Μ.
В сборник вошли восемь рассказов современных китайских писателей и восемь — российских. Тема жизни после смерти раскрывается авторами в первую очередь не как переход в мир иной или рассуждения о бессмертии, а как «развернутая метафора обыденной жизни, когда тот или иной роковой поступок или бездействие приводит к смерти — духовной ли, душевной, но частичной смерти. И чем пристальней вглядываешься в мир, который открывают разные по мировоззрению, стилистике, эстетическим пристрастиям произведения, тем больше проступает очевидность переклички, сопряжения двух таких различных культур» (Ирина Барметова)
«Хуберт Зайпель имеет лучший доступ к Путину, чем любой другой западный журналист» («Spiegel»). В этом одно из принципиально важных достоинств книги – она написана на основе многочисленных личных встреч, бесед, совместных поездок Владимира Путина и немецкого тележурналиста. Свою главную задачу Зайпель видел не в том, чтобы создать ещё один «авторский» портрет российского президента, а в том, чтобы максимально точно и полно донести до немецкого читателя подлинные взгляды Владимира Путина и мотивы его решений.
Книга посвящена истории русского неоязычества от его зарождения до современности. Анализируются его корни, связанные с нарастанием социальной и межэтнической напряженности в СССР в 1970-1980-е гг.; обсуждается реакция на это радикальных русских националистов, нашедшая выражение в научной фантастике; прослеживаются особенности неоязыческих подходов в политической и религиозной сферах; дается характеристика неоязыческой идеологии и показываются ее проявления в политике, религии и искусстве. Рассматриваются портреты лидеров неоязычества и анализируется их путь к нему.
В конце 1960-х годов, на пороге своего пятидесятилетия Давид Самойлов (1920–1990) обратился к прозе. Работа над заветной книгой продолжалась до смерти поэта. В «Памятных записках» воспоминания о детстве, отрочестве, юности, годах войны и страшном послевоенном семилетии органично соединились с размышлениями о новейшей истории, путях России и русской интеллигенции, судьбе и назначении литературы в ХХ веке. Среди героев книги «последние гении» (Николай Заболоцкий, Борис Пастернак, Анна Ахматова), старшие современники Самойлова (Мария Петровых, Илья Сельвинский, Леонид Мартынов), его ближайшие друзья-сверстники, погибшие на Великой Отечественной войне (Михаил Кульчицкий, Павел Коган) и выбравшие разные дороги во второй половине века (Борис Слуцкий, Николай Глазков, Сергей Наровчатов)