Католическая церковь и русское православие. Два века противостояния и диалога. - [43]

.

Терлецкий (вероятно, по поручению апостольского делегата Феррьери) на обратном пути в Рим во второй половине февраля 1848 году заезжает в Белград: кроме Litterae ad Orientales он вручил в подарок сербскому князю Александру Карагеоргиевичу серебряное распятие и четки Розария. Однако ведущие политики сербского княжества, министр внутренних дел Илия Гарашанин и его благоразумный советник Матия Бан убедили Терлецкого не распространять Litterae ad Orientales в сербских землях. Более того, они сделали так, что документ не достиг и католической Хорватии, находившейся под властью Габсбургов.

Матия Бан 17 февраля 1848 года призвал Людевита Гая, основоположника иллиризма, — движения, целью которого провозглашалось сотрудничество и согласие, в том числе политическое, всех южнославянских народов, — предотвратить обнародование в Загребе «папской прокламации». «Нашему народу будет причинен тяжкий вред... среди сербов вновь появится подозрительное отношение к хорватам, и это повредит обеим сторонам. Одной лишь прокламацией народ нельзя отдалить от церкви, и не дóлжно этого делать». Действительно, в Белграде были озабочены исключительно политикой: долгие годы Гарашанин и его сторонники вместе с хорватом Гаем и другими последователями иллиризма стремились к «южнославянскому» идеалу, и в Litterae ad Orientales Пия IX увидели новое препятствие к объединению православных сербов и хорватов-католиков. И это в то время как вся их политика, начиная с программного документа Начертания от 1844 года, была направлена на то, чтобы освободить взаимоотношения южнославянских народов от предрассудков, препятствий и религиозных недоразумений.

Тем не менее Litterae ad Orientales вызвали опасения относительно религиозных и церковных дел. Эта обеспокоенность проявилась в Захтеваниjа српског народа (Требования сербского народа), представленных в Пеште 6 марта 1848 года, в которых провозглашались равенство прав в религиозной сфере, свобода управления церковью, «гарантия священного языка» и выражалась настойчивая просьба защитить «исповедание православной веры от всяких конфессиональных нападок, в особенности по вопросу церковной унии, чтобы оспариваемые ныне храмы были немедленно возвращены православным, не признавшим унию». Подобный документ был выпущен и в Нови-Саде. Особенно важно, что в условиях революционной ситуации в католической Хорватии 25 марта 1848 года в Загребе Великая народная скупщина приняла программный документ Zahtevanija naroda Trojedne kraljevine (Требования народа Триединого королевства), содержавший пункт «Ликвидация целибата и введение национального языка в церкви согласно старинному хорватскому праву и обычаю». Еще решительнее высказались 25 мая 1848 года священники Загорья, собравшиеся на так называемую Стубицкую конгрегацию (Стубице — городок недалеко от Загреба). От их имени архимандрит Иван Крижманич призвал к введению славянской, или глаголической, литургии и отмене целибата священства. Все эти инициативы так или иначе были призваны воспрепятствовать инициативе унии со стороны Пия IX, вестником которой в южнославянских областях стал Терлецкий.

Полемика вокруг Litterae ad Orientates Пия IX и ответа восточных патриархов продолжалась и в последующие годы, особенно во время восточного кризиса 1853-1856 годов. Так, запоздалая реплика иезуита Маттео Либераторе, который 20 мая 1854 года выступил в журнале Civil ta Cattolica со статьей Confutazione di Antimo (Опровержение Анфима), заставила через месяц высказаться грека Георгия Маркорана, хотя и не вызвала новых или представляющих большой интерес мнений.

В 1862 году православный парижский журнал L'Union chrétienne, основанный Владимиром Геттэ — священником галликанских наклонностей, перешедшим в русское православие, — обвинил папский документ в том, что в нем «совершенно» отсутствуют «последовательность и доказательства», а также в том, что он слишком неопределен: в то время как «в нем хотелось увидеть больше искренности», «читатель с горечью обнаруживает в нем уклончивость». В одной из статей, опубликованной в L^ʹUnion chrétienne, И. Васильев, настоятель церкви Российской Императорской миссии в Париже, обвиняет Пия IX — и небезосновательно — в том, что тот обратился не к пастырям Восточной церкви, а напрямую к верующим. Естественно, Васильев придерживается весьма высокого мнения об ответе православных патриархов, которые посчитали необходимым рассмотреть все без исключения спорные вопросы.

Все эти споры, если рассмотреть их с исторической точки зрения, вполне соответствуют естественному порядку вещей, поскольку по-настоящему глубокие богословские, вероучительные проблемы ни в 1848 году, ни после не были не то чтобы адекватно рассмотрены, но хотя бы должным образом сформулированы. Пока еще речь идет лишь о самых первых и неуверенных попытках, не имея подлинных и достоверных знаний, присмотреться друг к другу издалека. Именно поэтому заслуживает признания великая заслуга Пия IX, который открыл, точнее, вновь указал тот путь, на который до него мало кто осмеливался ступать: