Катькина дача, или Есть ли на свете лишний человек - [16]

 -- Так ведь не о себе же я и печалюсь, -- отвечал Архип, -- а о тех, кто злого человека слушает, да самому себе вредит.

 -- Ну, время им всё и покажет! -- утешал батюшка, до которого тоже дошли эти слухи.

 -- Да, время покажет, но ведь время же и уходит! Казачки мои плачут и злятся, а это нехорошо, а семьи беднеют, потому что ведь недаром же отцов кабатчик в кабаке вином поит.

 И Архип продолжал работать, как вол, но все-таки ходил печальный, молчаливый и пасмурный.

 Наступила осень. На Катькиной даче убрались с огорода. Одноглазый атаман разделил и капусту, и репу, и морковь, и редьку, и лук все поровну между казаками, себе не взял ничего, а бобылке и Анюте оставил только столько же, как и каждому из казаков. Всем досталось понемногу, но в каждой семье были рады такому вкусному подспорью, потому что в той стороне крестьяне огородов не держали.

 -- Ну, вот, даст Бог, на будущий год мы вам этого добра и побольше предоставим, -- говорил Архип, когда деревенские его благодарили.

 Осенью он поехал в город на одной только подводе, потому что были у него одни только грибы, а ягод собралось так мало, что он решил лучше оставить их дома ребятишкам на утеху, чтобы варила им бобылка по праздникам сладкие похлебки.

 Воротился он тоже почти ни с чем: привез только два бочонка керосину, ламповых стёкол, гвоздей и проволоки для работы, да пряников своим казакам, а остальные деньги показал им и спрятал на сено для жеребят.

 В длинные осенние вечера опять начались посиделки и обычные беседы. Не приходили только из тех семей, у кого бабы по кабатчикову наущению мудрить начали.

 Архип заметно скучал, но плёл, рубил и стругал, как машина, а днем ходил по лесу, собирал опавшие листья и сваливал их в ямы на перегной, частенько заглядывая в свои книжки.

 На деревне началась молотьба. И днём, и по ночам то с того, то с другого гумна доносилось задорное постукивание цепов. Но в одну ночь деревню огласил уже не стук цепов, а страшный, душу раздирающий крик, стон и вопль: "Горим!"

 Донесся этот стон и до Катькиной дачи и разбудил Архипа. Он вскочил, глянул в окно, наскоро оделся и крикнул вскочившей с переполоху бобылке:

 -- Зажги лампы и растопи печи! -- исчез во тьме холодной ветреной ночи.

 А над деревней всё сильнеё разгоралось зарево, и стоял стон нескольких сотен человеческих голосов, которые сливались в одно с рёвом, ржаньем и блеяньем скота. Народ растерялся. Бабы визжали, причитали, голосили, без толку бегали с места на место или принимались таскать самую ненужную рухлядь, забывая о самом важном, и ещё больше сбивая с толку и без того оторопевших мужей, отцов и братьев. Ребятишки ревели, носились как угорелые и увеличивали суматоху до того, что уже никто ничего не понимал, никто не пытался тушить быстро пожиравшее пламя.

 Архип заметил это ещё издали, бегом подбежал к самому огню, так что его все видели и громко крикнул:

 -- Казаки, ко мне! Стройся!

 Заслыша голос своего любимого деда, дети по привычке бросились к нему и смирно выстроились.

 -- Забирай малышей и марш на дачу! Там светло и тепло! -- скомандовал им Архип. -- Пятеро старших отдадут ребят бабушке и вернутся сюда. Стой потом тут, и жди, что я велю делать.

 Видя, как чинно исполняли всё дети, начали приходить в разум и старшие. Притихли даже бабы и ждали, что будет делать Архип. А пламя охватило уже три избы и пробиралось ко дворам.

 -- Эй, тётки и молодухи, брось выть! -- кричал Архип. -- Хватай вёдра, коромысла, да ушаты и сыпь на реку за водой, да не бойся. Ребята, слава Богу, все целы, а остальное мы всё, что сможем, вам спасём. Только вот воды нам нужно побольше! Помогите, бабёнки! А старичкам да старушкам тоже лучше бы на дачу идти, здесь как-нибудь ненароком зашибить в суматохе можно.

 -- А мы, ребята, пока воды нет, разделимся на четверо, -- говорил одноглазый собравшимся вокруг него мужикам и парням. -- Одни ступай на задворки, ломай плетни и заборы и выгоняй сквозь проломы скот. Сюда в ворота он уж не пойдёт никакими силами, огня побоится. Четверо беги домой запрягать лошадей и вози, в чём ни на есть, воду. Третьи -- таскай из горящих домов все, что удастся вытащить. А мы, остальные, разберём избу и двор дяди Семёна. Там уже гореть начало, и её всё равно нам не отстоять, а если мы эту постройку растащим, то перервем дорогу пламени, да и лес строевой спасем.

 Видел Архип, что того, что уже загоралось, им не спасти, а потому как только подоспела вода с реки, велел заливать только избу и двор Семена, которые в то же время разбирали и растаскивали двадцать лихих топоров. Всю ночь проборолся народ с пламенем, и только на рассвете удалось потушить пожар окончательно. Шести дворов в деревне как не бывало! Спасти удалось только весь скот да кое-какой скарб из домашнего обихода.

 Когда пожар был потушен, матери пошли к детям на Катькину дачу. Туда же побрели и усталые, голодные отцы. В просторных комнатах было светло и тепло. Ребятишки постарше спали на полу вповалку, а ползуны были разложены в своих летних люльках. Архип ещё в конце пожара послал сказать бобылке, чтобы она сварила щей да заняла у хозяек, у которых не было пожара, побольше хлеба. Передрогший, усталый народ был рад и теплу, и свету и ел с жадностью, и в каждом сердце шевелилась полная благодарность к этому одноглазому чудаку, который пришел к ним невесть откуда и душу свою полагал за их нужды.