Катенька - [11]

Мы начали жить-поживать, ещё не наживая решительно никакого добра. Не с чего было. Я был студентом, а Катенька — театральным педагогом, что, как вы понимаете, оплачивалось государством крайне скудно. Но нас это абсолютно не смущало. Жили мы весело, окружённые толпой друзей, строили планы, многим из которых, самое удивительное, суждено было сбыться. Мы активно репетировали дипломные спектакли, играли их.

Я оказался в гораздо лучшем положении, чем мои однокурсники: на каждом прогоне и спектакле в зале присутствовала моя собственная, индивидуальная болельщица. Это была моя Катенька…

Несложная мысль о том, что всё, что имеет начало, имеет и конец, опять оказалась верна. В конце марта 1978 года мы закончили Гнесинское училище, и у меня появился настоящий диплом, где вполне русскими буквами было написано, что я — артист. Пускай и с добавлением «театра кукол», но, как я уже писал выше, на тот момент меня это совершенно не смущало. Главное, теперь я смогу на законных основаниях заниматься любимым делом, и меня ждёт замечательная творческая судьба. В этом я имел наглость ни минуты не сомневаться.

Единственное, что не слишком радовало в окончании училища, это судьба моих коллег. Наш курс закончили 13 человек, а сразу после дипломных экзаменов стало известно, что в Театре Образцова оставляют только восьмерых. Пять наших соучеников должны были начинать искать работу, а счастливчики, в том числе и я, с нового сезона, с сентября, вливались в прославленную труппу.

Мы все прекрасно понимали, что профессия артиста максимально конкурентная, что театр не резиновый и всех трудоустроить не может, что в конце концов мы обладаем разным уровнем дарования, а искусство не проходной двор, где на успех может рассчитывать каждый. Но мы настолько сроднились за время обучения, что расставаться нам не хотелось. А никаких путей для оставления в театре пятёрки неудачников не было.

Кемерово

После экзаменов мы ещё раз поехали на гастроли всем курсом, на сей раз в Кемерово. Нас опять прекрасно принимали, что только поднимало нашу самооценку и опять же давало возможность немного подработать. Я не мог об этом не думать, ведь являлся теперь главой маленькой семьи. Мы уже начали понемногу привыкать к гастрольной жизни и с радостью согласились на поездку в Кемерово. Тем более что в Театр Образцова мы должны были поступить только с осени, и нам не хотелось терять лишнюю возможность попрактиковаться на сцене.

Особенно рад был этой поездке я — Кемерово стал для меня отчасти родным городом, там же жил мой любимый армейский друг Толя Белюков. Возможность увидеться с ним за государственный счёт очень грела мою душу. Кто бы знал, что именно эти гастроли окажут решающее влияние на большой отрезок моей жизни, а, возможно, и на всю жизнь.

Директором Кемеровской филармонии тогда только что назначили Юрия Львовича Юровского. Это была личность огромного масштаба. Казалось, ему было подвластно решительно всё. Он перевёлся из Омска, в те времена никем не оспариваемой культурной столицы Сибири. Именно он создал в своё время всемирно известный Государственный русский народный хор.

Юровскому очень хотелось сделать захолустный Кемерово городом большой культуры, чтобы лучшие гастролёры, по крайней мере Советского Союза, считали за честь посетить этот шахтёрский край. Однажды он пригласил в Кемерово на гастроли Большой театр в полном составе. Оказалось, что в городе нет площадки, способной вместить весь коллектив. Тогда за ночь он перестроил сцену, чтобы туда могла поместиться опера «Хованщина», и на треть увеличил оркестровую яму, дабы влез весь прославленный оркестр Большого театра.

Каждый год 28 августа, в День шахтёра, проходил концерт, которому могли позавидовать в Кремлевском дворце съездов. Все гастролёры страны почитали за честь выступить в этом провинциальном городе.

Когда Юровскому нужен был какой-нибудь артист, он мог совершить невозможное. Однажды даже развернул в воздухе самолёт, на котором Елена Образцова летела на гастроли в Японию. Юровский посадил самолёт в Кемерово, Елена Васильевна отработала концерт в городе, вернулась на борт и полетела дальше. А ещё он ухитрился провести в Кемерово съезд Союза композиторов, единственный раз за всю историю СССР это мероприятие прошло не в Москве.

Но для подъёма общей культуры в городе кроме многочисленных гостей, приезжающих на гастроли, должны были появиться и собственные, местные коллективы. А где их взять? Даже если начать создавать их с нуля, вбросив в этот процесс большие деньги, то и тогда для возникновения доморощенных деятелей культуры нужны многие годы и как минимум сильные педагоги, способные обучить молодых людей. Позвать талантливого режиссёра или дирижёра на постановку не составляет особого труда. А вот воспитать тех, кто способен воплотить его идеи, не только понять и поверить в замысел творца, но и адекватно воспроизвести его на сцене, для этого необходимы время и своего рода подвижничество.

Но Юровский пошёл по иному, на тот момент более продуктивному пути. Он решил пригласить на работу в филармонию молодые коллективы, не имевшие перспектив у себя в регионах, либо крыши над головой. Именно таковыми мы в той или иной степени являлись. Мы приехали на гастроли в Кемерово, ещё не будучи единым коллективом, но у нас было всё для того, чтобы им стать. Мы обладали единой актёрской школой, схожим отношением к проблемам театрального искусства, любимым руководителем Леонидом Абрамовичем Хаитом, которому безоговорочно доверяли, устоявшейся системой взаимоотношений, когда все готовы были работать в группе, не теня одеяло на себя.