Катенька - [10]

Самый популярный его артист, великий Зиновий Ефимович Гердт в гораздо большей степени реализовывал себя в кино и на телевидении, чем в театре. Сопостановщик Образцова по многим его легендарным спектаклям Семён Соломонович Самодур, как и Гердт, игравший в театре главные и «живоплановые» роли, не находил себе достойного места в текущем репертуаре. Да и Сергей Владимирович Образцов нёс непосильный груз обязанностей, преподавал, писал книги, снимал фильмы и телепрограммы, занимал массу общественных постов, включая международные, съедавшие почти всё его время.

Конечно, сохранялась их огромная театральная культура, мы учились на их спектаклях, могли следить, как рождается образ, как отсекается всё лишнее, наносное, но хотелось чего-то большего. Тем более что провинциальные, прежде всего сибирские театры доказывали: в рамках театра кукол можно ставить решительно всё, поднимать любые темы, играть самую неожиданную драматургию, зачастую недоступную театру драматическому.

Нам хотелось работать вместе, всем курсом, искать новые формы, пробовать, ошибаться, занять своё место в театральном процессе. Правда, желание это было скорее неосознанное, никак вербально не выраженное.

Пока же нам необходимо было выпустить дипломные спектакли, которых набралось сразу четыре штуки. Два детских — «Сказки Пушкина» и «Терем-Теремок» и два взрослых — «Недоросль» Дениса Фонвизина и «Чёртова мельница» Исидора Штока. Последний спектакль ещё недавно был в репертуаре образцовского театра, и играли мы его с теми же куклами и в тех же декорациях, что и наши старшие собратья. Таким образом с учётом нескольких курсовых работ у нас собирался довольно приличный репертуар, не только количественно, но и качественно разнообразный и продвинутый.

Кроме того, что очень важно, каждый из выпускников нашего курса должен был подготовить отдельный эстрадный кукольный номер. Совместно эти номера составляли ещё один, пятый, выпускной спектакль — эстрадный.

Все спектакли должен был просматривать Сергей Владимирович Образцов не только как руководитель театра, выпускавшего курс, но и как наш потенциальный работодатель. Мы уже прилично ориентировались в местной актёрской кухне и понимали, что не всех, но многих из нас Сергей Владимирович пригласит в труппу. Я же был одним из лучших на курсе, играл главные роли и полагал, что мои шансы на попадание в театр велики. Для актёра-кукольника, да ещё молодого, лучшего начала профессиональной карьеры невозможно было представить. Всемирно известный театр, расположенный в центре Москвы, непосредственная возможность посмотреть мир с ежегодными длительными зарубежными гастролями, гораздо меньшая занятость, чем у коллег из других кукольных театров, оставляющая большую вероятность подработок на радио, телевидении, дубляже. В общем, живи и радуйся. Я и радовался, хотя какие-то сомнения в отношении своего будущего всё же оставались.

Начала

Наступил ноябрь, и в моей жизни появилась Катенька.

Я бы соврал, если бы пытался настаивать, будто в первый же миг ощутил, что именно она и есть женщина моей жизни, и отныне у меня всё будет по-другому. Я просто влюбился в неё, а она просто влюбилась в меня. Так бывает, но далеко не всегда влюблённость перерастает в любовь, а любовь, минуя все препятствия, становится стержнем, на котором строится семья.

Бытует расхожее мнение, что браки заключаются на небесах. Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть его, но в нашем с Катенькой случае было именно так. Мы проводили вместе всё свободное время, тем более что это было не трудно. Ежедневные репетиции дипломных спектаклей проходили в Театре Образцова, где Катенька служила педагогом. Она умела находить общий язык с детьми любого возраста, быстро сдружилась с актёрами и сотрудниками театра и, что было совершенно очевидно, становилась не только незаменимой, но и всеобщей любимицей. Для этого были все предпосылки. Катенька была всегда весела, доброжелательна, готова прийти на помощь. Жила она в десяти минутах ходьбы от театра, что существенно облегчало наше общение.

Приближались зимние школьные каникулы, идеальное время для детских спектаклей, которых нами было выпущено в достатке. Нам предложили съездить на гастроли в Ереван, что было, во-первых, любопытно — посмотреть новый для меня город, иную, отличную от российской жизнь; во-вторых, появлялась возможность почувствовать себя профессиональным актёром — ежедневные спектакли на зрителях; в-третьих, это давало значительный приработок к более чем скромному студенческому бюджету.

Гастроли прошли прекрасно, мы были на седьмом небе от счастья. Мечта об артистической карьере начинала сбываться, росла уверенность в своих силах. Я мог упиваться уже не только ежедневными репетициями, но и побаловаться определённым зрительским успехом, хотя и у маленьких, но от этого не менее любимых мною зрителей.

Эта поездка оказалась знаменательна ещё одним событием, оказавшимся решающим в моей судьбе.

На гастроли я уезжал из общежития ухаживающим за барышней молодым человеком, а вернулся уже к Катеньке, как это теперь называется, гражданским мужем. Этому сопутствовал один комический эпизод. Я приехал к Катеньке с вокзала, мы сидели у неё, общались, а затем она уединилась с бабушкой Софьей Львовной в её комнате. Они о чём-то долго разговаривали, затем Катенька вернулась ко мне явно в приподнятом настроении. Она передала слова бабушки: уж если он такой цаца, то пускай остается жить у нас. Моему счастью не было предела. По российской привычке я побежал занять денег, дабы обмыть новую, столь устраивающую меня ситуацию. Как назло, мне долго не удавалось достать денег, а когда я их достал, то никак не мог найти шипучее вино под названием «Салют» стоимостью два рубля пятьдесят копеек, которое, по моему тогдашнему мнению, соответствовало торжественному моменту. Раздобыть шампанское в те годы практически не представлялось возможным. Его в основном продавали только к праздникам, обычно в продуктовых заказах. Да и стоило оно гораздо дороже «Салюта». Когда я проделал все манипуляции и вернулся, прошло довольно много времени. Я с удивлением нашёл Катеньку в подавленном настроении. Она явно плакала без меня. Удивление моё возросло, когда я понял причину произошедшей с ней перемены: она решила, что, получив бабушкино «добро», я попросту испугался и сбежал. Какая-то «Женитьба» Гоголя получилась. Я же не только не помышлял о побеге, а, наоборот, с радостью остался у неё. Как оказалось, уже навсегда.