Касатка - [18]

В кабинете скапливается духота, солнце, поднявшееся в зенит, бьет в окна отвесными лучами. Босов рывком встает с кресла и опускает шторы, затем включает на подоконнике вентилятор. Пропеллер мягко гудит и обвевает нас свежим воздухом.

- Парит, как бы не было дождя, - с тревогою роняет Босов. - Народ косит. Дорог каждый погожий час. Жаль, что ты вчера не поехал со мною на пастбище. Травища там выдула - по пояс. Ни пройти ни проехать.

- Надеюсь, мы еще побываем там?

- Конечно. Если не будет ливня. Очень крутой подъем. Колеса пробуксовывают. Того и гляди, сорвешься в пропасть.

- Новую дорогу туда бьют по-прежнему?

- Бьют. Трудный орешек. Пока мы ездим по старой. - Босов, мягко ступая по ковру, ходит у меня за спиной, прямой и высокий как жердь, выпускает дым изо рта и отмахивается от него рукой. - Кстати, тебе известно, что мы затеяли у Синих скал?

- Дома для животноводов.

- Но какие это будут дома, ты не знаешь. Мы уже вывели наверх электролинию, подбросили технику и роем котлованы под фундаменты... На первых этажах разместим библиотеку, медицинский пункт, сберкассу, магазин, почту с телеграфом и телефоном. Так. - Босов поочередно зажимает пальцы и с удовольствием, чтоб ничего не пропустить, перечисляет дальше: Столовую, киноконцертный зал, парикмахерскую... комнаты отдыха, душевые... всякие там постирочные. Второй и третий этажи отдадим под спальные корпуса. Комнаты на двух человек, с балконами. К столовой примкнет терраса с ажурным солнцезащитным устройством. Рядом выстроим детский сад. Ну как? Чувствуешь размах?

- Отличная идея. Люди перестанут ютиться в сырых балаганах, как теперь. Но хватит ли у тебя средств?

Распылишься.

- Хватит, Федор Максимович, я посчитал. Мне Андрей Афанасьевич крепенько помог, так что... Так что не волнуйся! С деньжатами у меня полный порядок. А без этих домов уже нельзя. Сейчас в горы молодых или семейных палкой не загонишь. Понятно, не всякому хочется полгода спать на шубе и варить суп в котелке. На что старики, и те уже ворчат. - Босов возвращается к креслу и притушивает сигарету. - Жизнь, брат, заставляет.

Это в своем роде санаторий. Зимой колхозники будут бесплатно отдыхать, кататься на лыжах. Как на Домбае... Угадай, Федор Максимович, - вдруг говорит он, окидывая меня пытливым взором искрящихся ироничных глаз, почему я так спешу со строительством комплекса и этого горного чуда?

- Ну... чтобы облегчить труд людей, приблизить условия их жизни к городским, как мы любим выражаться.

И - прибыль. Ты ведь экономист, сугубо практический человек.

Босов нетерпеливо перебивает меня:

- Это само собой разумеется. Как дважды два... Мне вот как надо спешить, рвать удила! - Он проводит по горлу ребром ладони. - Пока среднее поколение в силе, не ушло на пенсию. Больше-то некому работать. Молодых у нас мало. Вот я и жму на все железки, догоняю завтрашний день.

- А потом?

Босов откидывается на спинку и с блаженной, удовлетворенной улыбкой вертится в кресле:

- Потом я буду почивать на лаврах, если успею.

Душенька у меня успокоится. Молодые сами повалят ко мне на комплекс, сами будут напрашиваться в горы, на отгонные пастбища. Я, Федор Максимович, искренне, душевно убежден: молодых удержит в хуторе только индустрия. Да, да, настоящая индустрия! Сумеем мы по всем статьям догнать город - выдержим, омолодимся. Будет и у нас на масленице столько народу, сколько раньше бывало, помнишь? - Босов мечтательно сощурился. - На качелях, на ледянках катались. Шум, игры, веселье...

А теперь тут тихо, хотя и машин развелось больше чем достаточно. Грустно, понимаешь. Без молодого притока крови дряхлеет наша Марушанка.

- И у тебя та же беда.

- Корешок потревожили, не скоро он приживется, обрастет молодыми ниточками. Тут нужен опытный агроном. Что ж, будем стараться. Вдруг да выйдет толк.

Выйдет, если успею!

Несколько минут мы сидим молча, прислушиваясь к монотонно гудящему вентилятору. Выходит, и Босов, с виду такой неумолимо уверенный, твердый, тяготится мыслью о "корешке" - вполне возможно, даже сильнее, мучительнее меня. Где наши ровесники? Их почти нет в хуторе. Разбежались, разлетелись по белому свету - не дозовешься, не докличешься их, не с кем отвести душу, как прежде... Думая об этом, я неожиданно спрашиваю у Босова:

- А почему ты до сих пор не женился?

- Когда учился, было не до женитьбы. Вернулся сюда - впрягся в хомут и тяну. Защита диссертации, председательство... Веришь, некогда и в гору глянуть. Да и на ком я женюсь? Мои девчата давно уже замужем...

бабы, обзавелись детьми, с утра до ночи возятся по хозяйству. Тошно. Прошляпил я свою суженую. Поздно уже.

- У тебя же в приемной невеста сидит - заглядишься.

- Ты брось, брось, - пугается Босов, хмуря свои белесые, до желтизны выгоревшие на солнце брови. - Она еще девчонка. Что с нее взять? В прошлом году не поступила в институт, срезалась на немецком. Ее так и зовут у нас: хуторская невольница.

- Скоро экзамены. Думает она поступать вновь?

- Не интересовался, - отвечает Босов уклончиво, с тем стыдливо-умоляющим выражением глаз, по которому нетрудно определить, что разговор этот ему неприятен.