Карты на столе. Немой свидетель. Смерть на Ниле - [207]

Он вышел.

Глава 26

Когда за Пеннингтоном закрылась дверь, Рейс глубоко вздохнул.

— Мы продвинулись дальше, чем я рассчитывал. Признание в мошенничестве, признание в покушении на жизнь. На большее и надеяться не приходится. Если в покушении человек как-то сознается, то мокрое дело он никогда на себя не возьмет.

— Бывает, что возьмет, — сказал Пуаро. Его глаза, как у кошки, подернулись дымкой.

Рейс с любопытством взглянул на него.

— У вас есть план?

Пуаро кивнул. Он зажимал пальцы.

— Парк в Асуане. Заявление мистера Аллертона. Два флакона с лаком для ногтей. Моя бутылка вина. Бархатная накидка. Носовой платок в пятнах. Револьвер, оставленный на месте преступления. Смерть Луизы. Смерть мадам Оттерборн… Да, одно к одному. Пеннингтон никого не убивал, Рейс.

— Как! — поразился Рейс.

— Не убивал. Да, у него были мотивы. Да, у него было желание. Он даже предпринял попытку. Mais c'est tout[357]. Для этого преступления требовалось нечто такое, чего у Пеннингтона нет. Для такого преступления нужны дерзость, безошибочное и быстрое исполнение, храбрость, безразличие к опасности и при всем том находчивый и сметливый ум. Всех этих качеств Пеннингтон лишен. Он пойдет на преступление, если будет знать, что ничем не рискует. А наш преступник очень и очень рисковал. Он ходил по краю пропасти. Тут нужно быть смелым человеком. Пеннингтон не смелый, а просто хитрец.

Рейс глядел на него с профессиональным уважением.

— Вы отлично разложили все по полочкам, — сказал он.

— Пожалуй, да… Кое-что нужно еще добрать. Например, телеграмма, которую читала Линит Дойл. Хотелось бы это прояснить.

— Господи, мы же забыли спросить Дойла! Он заговорил о ней, когда прибежала эта несчастная мамаша Оттерборн. Надо опять спросить.

— Это потом. Прежде мне хочется поговорить кое с кем.

— С кем же?

— С Тимом Аллертоном.

Рейс поднял брови.

— Хорошо, давайте вызовем его сюда.

Он нажал звонок и отдал распоряжение стюарду.

С вопросительным видом вошел Тим Аллертон.

— Стюард говорит, вы хотели меня видеть?

— Именно так, мосье. Садитесь.

Тим сел. Его скучающее лицо выразило внимание.

— От меня что-нибудь требуется? — У него вежливый прохладный голос.

— В известном смысле. Мне нужно, чтобы вы меня выслушали.

У Тима удивленно поползли вверх брови.

— Извольте. Другого такого благодарного слушателя нет на всем белом свете. Будьте уверены, что в нужный момент я буду говорить «Ух, ты!».

— Совсем хорошо. «Ух, ты!» нам очень подойдет. Eh bien. Приступим. Когда я встретил вас с матушкой в Асуане, мосье Аллертон, меня чрезвычайно привлекло ваше общество. Прежде всего, я не встречал человека очаровательнее вашей матушки.

Скучающее лицо дрогнуло, осветилось теплым чувством.

— Она — особенная, — сказал Тим.

— И еще одно обстоятельство потянуло меня к вам: вы упомянули некую даму.

— В самом деле?

— Да. Вы упомянули мадемуазель Джоанну Саутвуд. Не так давно я слышал это имя, — продолжал он. — Уже три года Скотленд-Ярд изрядно беспокоят особого рода кражи драгоценностей. Их можно назвать «салонными кражами». Способ всегда один: оригинал заменяют подделкой. Главный инспектор Джепп — он мой приятель — пришел к заключению, что эти кражи совершает не одиночка, а превосходно сработавшаяся пара. На основании множества косвенных данных он уверился в том, что эта пара принадлежит к хорошему обществу. В конечном счете его внимание сосредоточилось на мадемуазель Джоанне Саутвуд.

Всякий раз жертва доводилась ей подругой или хорошей знакомой. Всякий раз искомую драгоценность она хоть однажды держала в руках или ей давали ее поносить. К тому же ее образ жизни значительно превосходил ее доходы. Однако всякий раз было ясно, что сама кража, точнее сказать — подмена, не была делом ее рук. Ее попросту не оказывалось в Англии, когда драгоценность заменяли подделкой.

Постепенно в голове главного инспектора Джеппа сложилась примерно такая картина. В свое время мадемуазель Саутвуд была связана с Гильдией современных ювелиров. Получая на руки драгоценности, она тщательно зарисовывала их и какой-нибудь потерявший совесть ювелир делал по ее рисункам копии, которыми на третьем этапе, по догадке Джеппа, ее напарник по «салонным кражам» заменял подлинные образцы. Он никогда прежде не брал в руки драгоценности, что всегда можно было доказать, как и то, что он никогда не имел отношения к фальшивкам и подделкам драгоценных камней. Личность этого напарника Джеппу не удалось установить.

В вашем разговоре меня заинтересовали некоторые обмолвки. Пропавшее при вас кольцо на Майорке; ваше присутствие на приеме, где обнаружилось, что подлинные драгоценности заменены на поддельные; ваша близкая дружба с мадемуазель Саутвуд. Имело значение и то, что вам явно было не по душе мое присутствие и вы всячески старались настроить против меня вашу матушку. Это, конечно, можно было объяснить простой неприязнью, но я отвел эту мысль. Уж очень старательно вы прятали эту неприязнь под маской радушия.

Eh bien. Убивают Линит Дойл, и обнаруживается, что пропал ее жемчуг. Как вы понимаете, я сразу думаю на вас, но уверенности у меня нет. Ведь если вы, как я полагаю, работаете с мадемуазель Саутвуд, близкой подругой мадам Дойл, то должна иметь место подмена, а не наглая кража. Вдруг жемчуг возвращают — и что же я вижу? Что он не настоящий, это подделка.