Карты на столе. Немой свидетель. Смерть на Ниле - [209]

— Нужно прояснить немногие моменты, — сказал Пуаро. — Когда я спросил вас, не видели ли вы кого-нибудь на палубе с правого борта в десять минут второго, вы ответили, что никого не видели. К счастью, я дознался до правды без вашей помощи. Мосье Аллертон признался, что ночью был в каюте Линит Дойл.

Она бросила взгляд на убитое, каменное лицо Тима; тот коротко кивнул.

— Я правильно назвал время, мосье Аллертон?

— Совершенно правильно, — ответил Аллертон.

Розали не сводила с него глаз. У нее дрожали помертвелые губы.

— Но вы не…

Он ответил сразу:

— Нет, нет, я не убивал. Я вор, а не убийца. Все равно об этом скоро все узнают. Я охотился за ее жемчугом.

— По словам мистера Аллертона, прошлой ночью он вошел в ее каюту и подменил жемчужное ожерелье подделкой, — вмешался Пуаро.

— Правда? — спросила Розали. Ее грустные, младенчески беззащитные глаза вопрошающе смотрели на него.

— Да, — сказал Тим.

Все молчали. Полковник Рейс смущенно ерзнул на стуле.

Пуаро продолжал фальшивым голосом:

— Это, повторяю, версия самого мосье Аллертона, которую частично подтверждает ваше свидетельство. Иначе говоря, доказано, что прошлой ночью он был в каюте Линит Дойл, но нет никаких доказательств того, что он там делал.

Тим изумленно выкатил на него глаза.

— Но вы же знаете!

— Что я знаю?

— Что я взял жемчуг.

— Mais oui — mais oui. Я знаю, что жемчуг у вас, но я не знаю, когда вы его взяли. Может статься, что вы его взяли не прошлой ночью, а раньше. Вы сказали, что Линит Дойл вряд ли бы заметила подмену. Я отнюдь не уверен в этом. Допустим, она ее заметила. Допустим далее, что она знала, кто подменил жемчуг. Допустим, что вчера вечером она грозила разоблачением, и вы поняли, что она не преминет это сделать. Допустим также, что вы слышали с палубы ссору между Жаклин де Бельфор и Саймоном Дойлом, и когда салон опустел, вошли и забрали пистолет, а час спустя, когда пароход утих, пробрались в каюту Лилит Дойл и сделали так, чтобы никакое разоблачение вам более не грозило.

— Боже мой! — сказал Тим. На его пепельном лице в немом ужасе стыли глаза, уставленные на Эркюля Пуаро.

Тот продолжал:

— Но один человек видел вас — горничная Луиза. Утром она явилась к вам и стала шантажировать. Она назначила большую цену за свое молчание. Вы поняли, что если поддаться шантажу, то это будет началом конца. Вы притворно согласились, обещали перед ленчем прийти к ней в каюту с деньгами. И когда она считала банкноты, вы ее закололи.

Но опять удача изменила вам. Когда вы шли к горничной, вас видела, — Пуаро повернулся к Розали, — ваша матушка его видела. Снова вам приходится действовать очертя голову — выбора у вас нет. Раньше вы слышали, как Пеннингтон рассказывал о своем пистолете. Вы бросаетесь в его каюту, берете из стола пистолет, подслушиваете у каюты доктора Бесснера, и, когда мадам Оттерборн готова произнести ваше имя, вы стреляете в нее.

— Нет! — вскричала Розали. — Это не он!

— После этого вы сделали единственное, что могли сделать: побежали на корму. Когда я бросился за вами, вы уже развернулись и сделали вид, что идете с противоположной стороны. Пистолет вы брали перчатками: они были у вас в кармане, когда я спросил их…

— Клянусь Богом, это неправда, — сказал Тим. — В этом нет ни слова правды. — Его подавленный голос звучал неубедительно.

Тут всех удивила Розали Оттерборн.

— Конечно, неправда! Мосье Пуаро прекрасно это знает! Он говорит так с какой-то целью.

Пуаро поднял на нее глаза. Слабая улыбка тронула его губы. Признавая свое поражение, он поднял руки.

— Вы умница, мадемуазель. Но, согласитесь, улики — одна к одной!

— Какого дьявола… — начал закипать Тим, но Пуаро остановил его движением руки.

— Против вас очень сильные улики, мосье Аллертон. Я хочу, чтобы вы осознали это. Теперь я вам скажу кое-что более приятное. Я ведь еще не обследовал ваши четки. Может так случиться, что, разобрав их, я ничего в них не найду. Поскольку мадемуазель Оттерборн стоит на том, что прошлой ночью никого не видела на палубе, eh bien, против вас нет никаких свидетельств. Жемчужное ожерелье взяла и уже вернула клептоманка, оно в той коробочке на столе, у двери, вы можете посмотреть, если интересно.

Тим встал. С минуту он безмолвствовал. Последовавшие слова могли показаться странными, но, может, они удовлетворили его собеседников.

— Спасибо, — сказал он. — Вы не раскаетесь.

Он придержал дверь, пока выходила девушка, и, прихватив картонную коробочку, тоже вышел. Они шли рядом. Тим открыл коробку, достал нитку фальшивого жемчуга и, размахнувшись, далеко швырнул ее в нильские воды.

— Вот так, — сказал он. — Кончено. Когда я верну коробочку Пуаро, в ней будет настоящий жемчуг. Каким же дураком я был!

Розали тихо спросила:

— Как случилось, что вы это сделали?

— Как я этим занялся, вы хотите сказать? Ну, не знаю. От скуки, от лени, ради интереса. Интереснее же так зарабатывать, чем таскаться на службу. Вы, конечно, содрогаетесь от омерзения, но тут есть своя прелесть — риск хотя бы.

— Это я понимаю.

— Да, но сами-то вы так никогда не сделаете.

С минуту Розали раздумывала, склонив невеселую голову.

— Да, я бы так не сделала.