Карты на столе. Немой свидетель. Смерть на Ниле - [189]

Глава 18

В дверь постучали.

— Войдите, — отозвался Рейс.

Вошел стюард.

— Прошу прощенья, сэр, — сказал он Пуаро, — вас зовет мистер Дойл.

— Иду.

Пуаро встал. Он вышел из курительной, поднялся по сходням на верхнюю палубу и направился к каюте доктора Бесснера.

Саймон сидел на постели, подоткнутый подушками. Его лихорадочно пылавшее лицо выражало смущение.

— Ужасно мило, что вы пришли, мосье Пуаро. Мне, знаете, нужно вас кое о чем попросить.

— Да?

Саймон стал совсем пунцовым.

— Это… насчет Джеки. Мне нужно ее видеть. Как вы думаете… вы не будете против… она не будет против… если вы попросите ее прийти ко мне? Понимаете, я тут все время думаю… Несчастное дитя — она же совсем ребенок… а я так безобразно обошелся с ней… и… — Он запнулся и смолк.

Пуаро с интересом смотрел на него.

— Вы желаете видеть мадемуазель Жаклин? Я приведу ее.

— Спасибо. Ужасно мило с вашей стороны.

Пуаро отправился на поиски. Он нашел Жаклин де Бельфор в салоне, забившейся в самый угол. На коленях у нее лежала ненужная открытая книга.

Пуаро сказал мягко:

— Не желаете пройти со мной, мадемуазель? Мосье Дойл хочет видеть вас.

Она прянула со стула. Лицо вспыхнуло, потом покрылось бледностью. Она глядела непонимающе.

— Саймон? Он хочет видеть меня?

Ее неспособность поверить этому умилила Пуаро.

— Вы идете, мадемуазель?

— Я… конечно, иду!

Она шла послушно, как дитя, — сбитое с толку дитя.

Пуаро вошел в каюту.

— Вот ваша мадемуазель.

Она выступила из-за его спины, пошатнулась, замерла… и стояла немым истуканом, не сводя глаз с лица Саймона.

— Привет, Джеки. — Он тоже смутился. — Ужасно мило, что ты пришла. Я хотел сказать… то есть я имел в виду…

Тут она его прервала. Она заговорила не переводя дыхания — бурно, отчаянно:

— Саймон, я не убивала Линит. Ты знаешь, что не убивала. Вчера я… сошла с ума. Ты простишь меня когда-нибудь?

Овладев собой, он отвечал сразу:

— Конечно! Со мной порядок. Полный порядок! Я это и хотел тебе сказать. Подумал, вдруг ты беспокоишься…

— Беспокоюсь? Ах, Саймон!..

— Для этого я тебя и звал. Все в порядке, старина. Ты вчера пособачилась немного — хватила лишку. С кем не бывает.

— Ах, Саймон, я же могла тебя убить!

— Прямо! Из этого пугача?

— А нога?! Еще как ты будешь ходить…

— Слушай, Джеки, не разводи сырость. В Асуане мне сразу сделают рентген, выковырнут твою оловянную пуговицу — и я запрыгаю.

Жаклин всхлипнула раз, другой, рванувшись вперед, упала на колени перед койкой, зарылась лицом в одеяло и разрыдалась. Саймон неловко поворошил ей волосы. Он поймал взгляд Пуаро, и тот, неохотно вздохнув, вышел из каюты.

Он еще слышал приглушенные стенания:

— Как же я оказалась такой гадиной? Ах, Саймон… я так раскаиваюсь…

На палубе стояла Корнелия Робсон, опершись на поручень. Она повернулась в его сторону.

— A-а, это вы, мосье Пуаро. Какая все-таки дикость, что именно сегодня такой прелестный день.

Пуаро посмотрел на небо.

— Когда сверкает солнце, мы не видим луны, — сказал он. — А когда солнце ушло… м-да, когда солнце ушло…

Корнелия смотрела на него, раскрыв рот.

— Простите?

— Я говорю, мадемуазель, что, когда солнце ушло, мы наконец видим луну. Разве не так?

— Так, конечно… Конечно, так.

Она растерянно глядела на него.

Пуаро тихо рассмеялся.

— Я несу околесицу, — сказал он. — Не обращайте внимания.

И он двинулся дальше, к корме. У следующей каюты он задержался. Из-за двери доносились обрывки разговора.

— Полнейшая неблагодарность — после всего, что я сделала для тебя — никакого внимания к несчастной матери — ни малейшего представления, как я страдаю.

У Пуаро жестко подобрались губы. Он поднял руку.

За дверью испуганно умолкли, и голос миссис Оттерборн отозвался:

— Кто там?

— Мадемуазель Розали у себя?

В дверях возникла Розали. Пуаро содрогнулся от ее вида: темные круги вод глазами, скорбные линии у рта.

— В чем дело? — нелюбезно сказала она. — Что вам угодно?

— Доставить себе удовольствие от краткой беседы с вами, мадемуазель. Вы выйдете?

Она сразу надула губы. Метнула на него подозрительный взгляд.

— Это обязательно?

— Я умоляю вас, мадемуазель.

— Ну, если…

Она вышла на палубу и закрыла за собой дверь.

— Так — что?

Пуаро осторожно взял ее под руку и повлек к корме. Они миновали душевые комнаты и свернули. На корме никого не было. Позади бурлил Нил.

Пуаро облокотился на поручень. Розали напряженно застыла рядом.

— Так — что? — повторила она тем же нелюбезным тоном.

Следя за своими словами, Пуаро говорил медленно:

— Я могу задать вам некоторые вопросы, мадемуазель, но я ни минуты не сомневаюсь в том, что вы откажетесь отвечать.

— Тогда зачем было тащить меня сюда?

Пуаро погладил пальцем деревянный поручень.

— Вы привыкли, мадемуазель, сами нести свое бремя. Но вы можете надорваться. Нагрузка чрезмерна. Для вас, мадемуазель, она уже чрезмерна.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — сказала Розали.

— Я говорю правду, мадемуазель, простую и неприглядную правду. Давайте назовем вещи своими именами — просто и ясно: ваша мать пьет, мадемуазель.

Розали не отвечала. Она открыла рот, закрыла — казалось, она потеряла дар речи.

— Вам ничего не надо говорить, мадемуазель: я все скажу сам. В Асуане я заинтересовался, как вы относитесь друг к