Картонные стены - [75]

– Я бы не отказалась, – нимало не стесняясь, тут же откликнулась Жасмин и с нескрываемой усмешкой в глазах, веки которых были густо намазаны зелеными тенями, уставилась на распоряжайку.

Жанка мигом смекнула, что Варвара Сергеевна ее выпроваживает, дабы остаться с дизайнершей наедине.

– Блин, всю задницу отсидела! – Не глядя на гостью, она нехотя приподнялась с лавки. – Тебе небось с сахаром и со сливками? – бросила через плечо.

– А у тебя прекрасная память, – язвительно заметила деваха.

Когда Жанна покинула курилку, Варвара Сергеевна представилась гостье и сразу сказала о том, что она – бывший следователь.

В ответ Жасмин, присев рядом, печально ухмыльнулась своими красно-фиолетовыми, жирно обведенными карандашом губами:

– Знаете, я чего-то подобного ожидала… И где же Алина?

– Мы пока не знаем.

– Только не говорите, что муж запер ее в дурку!

– С чего бы? – насторожилась Самоварова.

Жасмин тянула с ответом. Она с минуту копошилась в своей мешковатой, в фиолетовых пупырышках сумке.

– Хотите? – деваха протянула ей пачку крепких мужских сигарилл.

Варвара Сергеевна с интересом покрутила пачку в руках.

– Не видела таких.

– Оригинальные. Подруга из Доминиканы вернулась, подогнала.

– Спасибо. Боюсь, они крепковаты для меня. Я к своим самокруткам привыкла, – и достала из кармана зеленый портсигар.

– Дайте-ка погляжу! Стильно. Алина иногда любит мои сигариллки со мной за компанию покурить.

– Разве она курит?

– Редко. Андрей терпеть не может запах табака, – все с той же едва скрываемой насмешкой в голосе заметила Жасмин. – Она даже флакон духов в машине возила: несколько затяжек сделает, а потом опрыскивается с ног до головы, чтобы он не учуял.

– И чем же вам так не нравится Андрей?

– С чего вы взяли, что он мне не нравится? Вообще-то он мне деньги платит, – отрезала дизайнерша.

– И все же?

– Давайте вы мне лучше расскажете, что здесь все-таки происходит.

У Жасмин было умное и недоброе лицо. Носогубные складки четко очерченными, глубокими линиями упирались в тонковатые от природы губы, а уголки глаз, словно у пожившей у плохих хозяев и затаившей обиду собаки, хотя Жасмин вряд ли было больше сорока, уже заметно опустились. Зато одежда и обувь – яркая кофта-размахайка, широкие укороченные полосатые брюки и кожаные, специально состаренные тупоносые ботинки – были отличного качества. Так одевалась особая каста модниц – женщин, которые свои комфорт и индивидуальность ставят в укор другим: разнаряженным в узкие платья и шкандыбающим на неудобных каблуках мужским игрушкам.

– Хозяйки нет дома с понедельника, – не став кружить вокруг да около, ответила Самоварова. – И записки она не оставила. Это все.

– И вы здесь в качестве следователя?

– И да и нет. Мой гражданский муж – давнишний друг Андрея.

– А у Андрея Андреевича, оказывается, есть друзья?

– Как вы могли бы охарактеризовать Алину в одном предложении? – вместо ответа спросила она.

– Да как можно охарактеризовать человека, находящегося в глубокой депрессии? – наконец без насмешки то ли спросила, то ли констатировала факт дизайнерша.

– Даже так? И давно вы это заметили?

– С первой нашей встречи.

– Но никто из близких, ни муж, ни Жанна, этого не замечали.

– Глаза в глаза глаза не увидать. В противовес расхожему мнению не все, кто пребывает в депрессии, лежат пластом на кровати и рыдают в подушку.

– Даже не спорю. – Что такое депрессия, Самоваровой было хорошо известно на собственном опыте. – И с чем, вы думаете, было связано ее состояние?

– Хм! С тем, что она отчаянно пыталась приспособиться к роли красивой и гибкой куколки. Но против себя не попрешь. Для этой роли она уж слишком, к большому сожалению для ее близких, чувствительна, – нахмурила свои татуированные брови Жасмин. – В нашем обществе еще много истеричных коз, которые, живя в придуманной патриархальным обществом парадигме, имеют только одну понятную цель – захомутать худо-бедно обеспеченного мужика. Когда цель наконец достигнута, они обретают относительный покой. Ну, подбухивают от тоски, ну, потрахиваются втихаря на стороне, но такие скорее с жизнью расстанутся, чем со своим гребаным статусом! Я чувствовала: Алина никогда не сможет стать такой.

Варвара Сергеевна не без удивления слушала незваную гостью и краем глаза продолжала ее разглядывать.

Как правило, знакомясь с новым человеком, люди, особенно женщины, осознанно или подсознательно хотят понравиться. Здесь же считывался иной посыл – Жасмин было все равно, какое впечатление она произведет на новую знакомую.

Варваре Сергеевне на миг показалось, что эта женщина тоже вчера побывала под Калугой, только, в отличие от Андрея, она пообщалась там не с «мерзкой космической тварью», а со своей единомышленницей.

– Вам не нравится институт брака? – просто спросила Варвара Сергеевна.

– Да этого института давно не существует! Оглядитесь вокруг – одни руины.

– Вы сами-то были замужем? – полюбопытствовала Самоварова и услышала вполне ожидаемый ответ.

– Имела глупость, по юности.

– И брак оказался неудачным…

– Да нет уже такого понятия – «удачный брак»! – Жасмин говорила относительно спокойно, но Самоварова почувствовала, что ей хотелось закричать. – Условно удачным он мог еще быть в те времена, когда бедным людям семья нужна была для того, чтобы выжить и кормить потомство, а богатым – чтобы кому-то передать нажитое непосильным трудом. А в нынешнее время… Удачный – это вот ради всего этого? – Она обернулась и ткнула коротким фиолетовым ногтем в сторону большого дома. – Так сейчас, при известном уме, любая женщина сама может себе на это заработать. Вопрос еще и в другом – от кого и почему им нужно прятаться в пространстве из пятиста метров? Человеку, для нормального функционирования, нужны комната, кухня и ванна. – Жасмин оценивающе оглядела Самоварову. – Вы сами-то, наверное, не так живете?