Карточный Дом - [29]

Поразительно, что именно фактическое банкротство США стало этапом на пути к их мировой монетарной гегемонии. Эта способность обратить свои слабости и уязвимости в свои преимущества, в дополнительный рычаг управления и доминирования сохранится на протяжении всех последующих острейших экономических кризисов, спровоцированных, как и Великая депрессия, желанием перераспределить ресурсы и обеспечить дополнительные возможности для наращивания денежной массы в ходе бесконечных спекуляций с недвижимостью и фондовым рынком.

Конгрессмен Луис МакФадден (Louis McFadden) в ярости заявлял: «Частные хранилища золота больше не нужны для восстановления оборота национальной валюты, так как у валюты изъято ее золотое обеспечение. У ФРС были международные обязательства по обеспечению иностранных холдингов федеральными казначейскими билетами, обеспеченными золотом, но рост стоимости золота сократил эти обязательства. Так ФРС решила свои проблемы за счет общества»[93].

Крах 1929 г. также привел к образованию гигантских холдингов, которые, как пылесосы, собирали с рынка дешевые облигации и ценные бумаги. Так возникли Marine Midland Corporation, Lehman Corporation и Equity Corporation. В 1929 г. JP Morgan создал гигантский трест продуктов питания Standard Brands. В выигрыше оказались крупные банки и те инсайдеры, которые ушли с рынка после предупреждения. Активы американского среднего класса стали переходить к Большим Деньгам. В задачи контролируемой картелем политической власти входило балансировать социальные настроения, чтобы не перегреть закипающий котел и у него не сорвало бы крышку.

Франклин Рузвельт не был в прямом смысле марионеткой банковского картеля, но сопротивляться его влиянию было бы самым настоящим самоубийством. Он умело играл на внутренних противоречиях владельцев печатной машинки, чтобы реализовать свою стабилизационную политическую программу. На каждый шаг против интересов картеля он делал шаг в русле его задач — благо что задача по стабилизации экономического состояния в США была общей. Так, принятый в 1935 г. закон о банковской деятельности значительно увеличил власть Рузвельта над финансами страны путем создания Комитета по операциям на открытом рынке с представителем от каждого Федерального резервного банка. Именно Комитет получил полномочия осуществлять эмиссию денег через покупку государственных ценных бумаг, а также право изъятия денег из экономики через продажу государственных ценных бумаг[94].

После этих мер эмиссия денег была частично поставлена под контроль правительства, но ФРС осталась иерархической цитаделью, управляемой сверху вниз. Сегодня даже коммерческие банки, которые владеют Федеральными резервными банками, не имеют обычных голосующих акций. Система подчинена узкой группе — картелю назначаемых представителей банков, которые управляют этим органом за завесой секретности. Глава ФРС всегда избирается из частного банковского сектора и в его интересах.

Банковский закон Рузвельта продлил срок полномочий совета директоров ФРС до четырнадцати лет — в три с половиной раза длиннее срока полномочий президента США. Это означало, что любой президент, вступающий в должность, не мог назначить в совете ФРС большинство, которое было бы благоприятным для него. Денежно-кредитная политика ФРС была четко оторвана от политического ландшафта, так как именно она диктовала выбор президента страны.

Однако Рузвельт использовал фронт против Морганов для наложения серьезных ограничений на Уолл-стрит. Был принят Закон Гласса-Стигалла, ограничивающий спекуляции и запрещающий банкам играть на бирже деньгами вкладчиков. Обычные коммерческие банки были отделены от инвестиционных, которые инвестировали в рынок акций и ценных бумаг. Коммерческим банкам запрещалось покупать акции, за исключением государственных ценных бумаг.

Спекулятивные практики регулировались Актом по ценным бумагам от 1933 г. и Актом по биржам от 1934 г. Была создана Комиссия по ценным бумагам и биржам (SEC); появились требования в отношении предоставления информации потенциальным инвесторам. Были приняты регуляторные акты в отношении практик скупки акций через маржинальные счета (кредитные), введены ограничения на короткие продажи (продажи без покрытия)[95]. Финансисты Уолл-стрит были крайне недовольны. «Они меня ненавидят, и я приветствую эту ненависть»[96], — говорил Рузвельт. Ему вряд ли удалось бы досидеть даже до конца своего первого срока, если бы не признания генерал-майора Смедли Батлера (Smedley Butler), который дал показания перед Конгрессом о готовящемся покушении на президента. Батлер заявил, что люди Моргана склоняли его к тому, чтобы организовать переворот. Он заявил, что агент Моргана сообщил ему: «Уолл-стрит собирается закрыть кредитную линию, открытую под Новый курс, и если Рузвельт собирается „изменить метод финансирования“ правительства, то мы собираемся проследить, чтобы он не изменил этот метод»[97]. Под изменением метода финансирования имелись в виду планы по принятию «поправки Томаса», которая давала право президенту выпустить 3 млрд. долларов в новых гринбеках, если ФРС отказывается открыть равнозначную кредитную линию