Картины эксгибициониста - [74]

От этого Чудище направило внимание в мою сторону.

— Я знаю, что у Ли не самый лучший голос, но вместе вы парни создавали настоящую магию.

Грег глянул на часы:

— Послушай, мне надо идти. Приятно было познакомиться. — он встал и направился к выходу.

— О да! Прости Ричард. Мы должны вернуться к репетициям, — ответил я в жалкой попытке оправдать грубость Грега. Но вид Чудища говорил лучше всяких слов. Семена недоброжелательного отношения посеяны, и они прорастут в каждом углу индустрии популярной музыки. Кроме нескольких смельчаков, которые находились рядом с нами (они знают, кто это), ELP придется бороться с неприязнью масс–медиа на протяжении всей карьеры.

Один человек, однако, получил удовольствие от перемен — Роберт Стигвуд. В предприимчивости ему не откажешь, поэтому он не отпустил так просто барабанщика из своих цепких объятий. Группа Карла, Atomic Rooster, подписала контракт с компанией Стигвуда. Хорошо заработав на Cream, Bee Gees и кинофильмах, миллионер Стигги не желал просто так расстаться с Карлом. EG Management приняла решение без зазрения совести. Треть менеджерского дохода уйдёт в качестве компенсации за Карла. ELP подписали контракт с лейблом Криса Блэкуэлла Island в Англии и Atlantic Records Ахмета Эртегюна в Америке. EG Management практически повторили сделку King Crimson.

“Barbarian”, “Knife Edge” и “Take a Pebble” уже были записаны, но только после того, как практически каждая нота проанализирована и рассмотрена под микроскопом Грегом. Дубль следовал один за другим, пока мы все не были довольны и потом, только потом, Грег шёл в будку для вокалистов. Только потом мы получали полное представление, каков получился конечный результат.

Запись с The Nice — полное счастье по сравнению с тем страхом, что я чувствовал порой в студии при работе с Грегом. Типичная ситуация, когда, закончив сессию на высокой ноте и вернувшись в студию на следующий день, оптимистически настроенными, вдруг получаешь облом — «Я тут подумал» — и далее следовало двух–часовое обсуждение недостатков, а не достоинств проделанной работы. Не самый позитивный старт дня!

Менеджмент тоже не был рад задержке записи и чрезмерному вниманию деталям, делая упор на том, что бюджет не резиновый для проявления эго.

По моему мнению, единственный выход уложиться в сроки — избавиться от трудностей с написанием текстов для моих сложных композиций. Короче говоря, инструменталы решили проблему. Так я начал сочинять “The Three Fates”. Я зарезервировал Фестиваль–холл в обеденное время, чтобы записать вступление на их духовом органе. Для Карла я предложил соло на ударных, которое к тому же заполнит вторую сторону пластинки. Я написал “Tank” в качестве трамплина для его барабанной акробатики, и, расчувствовавшись, добавил его в соавторы композиции.

Как–то вечерком я зашёл в студию. Грег записывал партии акустической гитары. Я был удивлен, потому что совершенно не ожидал от него этого. Но вот он сидел и наигрывал тему на три четверти в стиле кантри–энд–вестерн. Почти народная по духу тема, и я подумал, что она выпадает из того, что мы записали. Появился Карл.

— Ты в курсе, что происходит? — спросил я.

Карл пожал плечами, и мы продолжили слушать.

Когда вышел Грег, я спросил его, откуда взялась эта вещь. Он попытался уклониться от ответа, но в тот редкий момент проявления скромности сообщил, что «немного развлёкся». Так как Карл присутствовал в студии то возник вопрос, не возражает ли Грег, если будет наложена партия барабанов?

Это оказалось нелегко сделать, так как дорожки с метрономом не было, но Карл согласился попробовать без неё. Вот в чем разница между записью альбома, гастролированием и поездкой домой в Бирмингем. Пока шла запись, я сидел и слушал, как Грег дописывал бас и вокал. Чем больше я слушал, тем больше мне нравилась песня, почти как джазовый вальс. В конце было слишком много бренчания, и я предположил, что здесь найдется место для синтезатора. Я договорился с Эдди попробовать залатать пустоту в концовке. Инструмент стоял в студии так долго, все, включая Эдди и меня, боялись дотронуться до него. Мы запаслись кучей кабелей.

— Я думаю, если я всуну этот штекер в это гнездо, мы получил такой–то шум, — сказал Эдди.

Я с надеждой нажал на клавиши и был вознаграждён достаточно слабым тоном.

— Попробуй этот штекер с другим осциллятором, — предложил я.

Эдди сделал, и я снова нажал на клавишу. В этот раз звучало обнадёживающе, мы ещё немного повозились с настройкой осциллятора. Остался ещё один осциллятор, мы поступили с ним тем же способом. Эдди вернулся в кабину звукорежиссера, чтобы довести до ума оставшийся трек, а также выдать мне наушники, чтобы я мог слышать «картинку целиком». Пока настраивали уровень громкости, я развлекался с кнопкой эффекта портаменто; можно плавно перетекать из одной ноты в другую. Я сделал пометку в уме, что нужно использовать этот эффект при записи. Грег нашел переключатель интеркома и у меня в ушах зазвенело.

— Мы поставим тебя в конец.

— ОЙ! Выключи чертовы наушники.

— Прости!

Я смотрел на Грега и Эдди и ждал сигнала, когда играть. Начав импровизировать, я просчитал все варианты, которые можно развить из заданной темы. Я видел бесконечное число фишек, которые можно сыграть в этом простом модальном окончании. Закончив, я увидел два счастливых лица в кабинке.