Картины эксгибициониста - [75]

— Зайди и послушай, — снова заорал Грег через интерком.

— А, ладно тебе. Это же всего лишь прогон. Давайте ещё раз повторим, и я реально зажгу.

Но они настаивали, так что пришлось послушать. Но меня не впечатлило. Даже когда плёнки отправили в звукозаписывающую компанию, я считал, что это самое посредственное соло, которое я сыграл в жизни.

Наконец огромный контейнер приехал ко мне в квартиру прямо из Буффало, штак Нью–Йорк. Я нетерпеливо открыл ящик и — вот он — мой синтезатор Moog! Его изобретатель, доктор Роберт Муг, написал: «Все наши продукты предназначались в качестве приложения к студиям звукозаписи, для использования на гастролях они не пригодны. Я понимаю, что вы хотите брать инструмент с собой в турне, поэтому в качестве эксперимента мы установили набор настроек, которые позволят создавать вам до восьми разных звуков. Желаю удачи».

Я попытался настроить синтезатор, что оказалось непросто сделать, так как инструкции не прилагалось. С таким же успехом я мог построить собственную телефонную станцию. Через час я понял, как его включать, и всё. Пришлось позвонить Майку Викерсу, который мог понять мою растерянность.

— Ты можешь привезти его ко мне и оставить на неделю? — спросил Майк.

Неделю спустя Майк позвонил и сообщил, что ему удалось настроить только четыре комбинации, и то с большим трудом. Я вовеки ему благодарен. До нашего первого концерта оставались считанные недели, а я сильно хотел, чтобы синтезатор играл значимую роль во время дебюта.

Но он все ещё глючил.

Если температура окружающей среды менялась больше, чем на десять градусов, настройки сбивались. Там был счётчик частоты с цифровым дисплеем, по которому я мог немедленно реагировать на состояние всех трёх осцилляторов во время игры, но это требовало определенной ловкости. Играя правой рукой, левой мне приходилось настраивать Moog — последующие шесть лет прошли именно в таком стиле.

Мы подготовились к первому выступлению где–то в Плимуте; фестиваль на острове Уайт тоже был на подходе. Теперь я имел хоть какое–то понятие, как зазвучит наш материал, несмотря на то, что мы ещё ни разу не исполняли его как группа. Если, если всё пройдет хорошо, что тогда мы сыграем на бис? Я предложил «Nutrocker», старый хит группы B Bumble and the Stingers.

— Я не думаю, что нам следует играть это. Это же старый рок–н–ролл, — сказал Грег, но все же разучил её.

Мы пригласили группу музыкальных журналистов в зал Lyceum, где сыграли показательный концерт в последней надежде завоевать их симпатии, прежде чем отправимся куда–либо. Вероятно, это было самое сложное шоу в моей жизни на тот момент. Я предпочитал играть перед полным залом, чем перед народом с ручкой и блокнотом, скептически рассматривающей тебя в микроскоп. Это напомнило мне игру с листа на конкурсе в Уэртинге. Живые выступления для меня всегда были средством от запора, этот раз не был исключением. Перед выходом на сцену меня постигли «мучения Паганини» в животе. К счастью, Melody Maker этого не заметила:

ELP — так хороши, что пугают. Если вышедшие в отставку адмиралы не снесут сцену, а остров Уайт не смоет несвоевременными дождями, фестиваль увидит первое большое появление одной из самых экстраординарных групп, когда–либо появлявшихся в Англии… слушая их в течение часа, я не мог пошевелить даже пальцем.

За сценой зала Guildhall в Плимуте, я глотнул из бутылки Asti Spumanti. Зал вместимостью в две тысячи человек постепенно наполнялся людьми — билеты раскупили полностью. Я так нервничал, хорошо хоть вокруг не было ничего грандиозного, например, лондонских журналистов. Melody Maker назвала меня лучшим пианистом/органистом, а Emerson, Lake and Palmer — лучшей надеждой в международном разделе. Неплохо для группы, не сыгравшей ни ноты в живую. Чувство страха сцены вытеснилось нетерпеливым желанием выйти и всем показать, кто мы такие. Сцена, как старый добрый наркотик, проходит по венам и дает эффект, который я так долго не испытывал. Настал шанс дать пинка всем Фомам неверующим.

— Вот как мы звучим! — прорычал я в микрофон.

Плимут полюбил нас с первого фуззового басового вступления «Barbarian» и до последнего раската гонга на «Картинках с выставки». Но когда Грег подошёл в конце концерта, чтобы обнять меня, я не был готов к такой близости.

Это был огромный глоток свежего воздуха, аудитория в Плимуте приняла нас с распростёртыми объятиями. Когда мы ехали обратно в Лондон, в состоянии экстаза, Грег раскурил с Карлом сигарету с марихуаной, смеясь над тем, как последний не мог вдохнуть. Небольшая остановка, чтобы справить нужду в кустах. Встряхнув инструмент, я первым сел в машину, затем Грег, который прищемил Карлу пальцы. Я ожидал увидеть Карла на сиденье у двери, но вместо этого там было четыре пальца, а сам Карл торчал снаружи.

Хорошее начало, подумал я. Фестиваль на острове Уайт на носу, а наш барабанщик потерял руку.

13. ELP дают прикурить

В организации фестиваля на острове Уайт ELP придерживались метода «1812», в отличии от Джони Митчелл, предпочитавшей просто бренчать на гитаре. Оба способа доказали свою эффективность, но я не мог отказать себе в разнообразии. «Картинки с выставки» требовали не только театрализованной постановки — от «Променада» до «Богатырских ворот» музыка кричала: «ПРАЗДНИК». Мы, как и любой другой коллектив, который хочет произвести незабываемое впечатление в непростых обстоятельствах, намеревались затмить остальные группы самым эксцентричным выступлением.