Картины эксгибициониста - [65]

Берлиоз–н–рок чувствует себя в порядке

Дирижер Джозеф Эгер, безукоризненно одетый в смокинг с красной гвоздикой в петлице, источал улыбку наслаждения с окрасом смущения и недоверия.

Он стоял, словно аршин проглотил, с палочкой в руке перед аудиторией, беснующейся, дергающейся, трясущей волосатыми головами. Не совсем нормальная реакция для Берлиоза, Сибелиуса, Чайковского и Прокофьева.

Тысяча семьсот пар рук требовали выхода на бис, энергично хлопая в ладоши. В зале стояли громогласные, безудержные овации.

Но классическая музыка, исполненная лондонским симфоническим оркестром в Фэйрфилд Холле в пятницу, имела специальный ингредиент — электрический шок от The Nice… Скрипач, сидящий рядом с Эмерсоном, попадал тому в ухо, другая, нервно отодвинула стул, когда Эмерсон поволок и бросил инструмент на пол, от чего тот взревел, как смертельно раненый монстр.

King Crimson, набирающая обороты группа, открыла концерт. В их составе играет такой амбициозный гитарист как Роберт Фрипп, разносторонний музыкант Иэн Макдональд (духовые язычковые и деревянные инструменты), бас–гитарист, поющий в насыщенной эмоциональной манере Стиви Уинвуда — Грег Лейк (так!), и восхитительный барабанщик Майкл Джайлс. За освещение отвечает Питер Синфилд.

Барри Шинфилд, Croydon Advertiser, 27 октября 1969 г.

Наш концерт записали на всякий случай, а теперь настало время отпраздновать в любимом мексиканском ресторане Ли, удобно расположенном напротив его новой квартиры на Лоуер Слоун стрит. Теперь я понимал, почему. Когда бы он ни нажрался в последнее говно, посасывая напиток с червяком в бутылке, все, что ему требовалось — пройти шесть метров через бетонированную улицу, и он уже дома. Я никогда не пробовал ни мексиканскую кухню, ни напиток, которым её запивают. Но Джозеф знал все прелести и тонкости мексиканской еды. К огромной толпе празднующих присоединился Ронни Вуд, тогда ещё не участник Rolling Stones. Мы собрались вокруг огромного длинного стола, чтобы принять участие в дегустации экзотической пищи и жидкости устрашающих пропорций. Джозеф, с палочкой в руке, по нашему настоянию, снова руководил процессом.

СОЛЬ! … ЛИМОН! … ТЕКИЛА!

— Урааа! — кричали все, опустошая рюмки.

Официант, устав от бесконечного ритуала подношения маленьких порций для удовлетворения нашей нарастающей задумчивости, с грохотом поставил на стол две бутылки невинно выглядящей жидкости. Наше празднование не прошло незамеченным.

В зал вошел критик с женой и бабушкой в придачу. Ли первым узнал его. К тому времени мы настолько нажрались, что нам стало на всё наплевать!

Полный стакан текилы подали для Ли и специально для вновь прибывшего. Ли залез на стол, туфли из змеиной кожи топают среди остатков еды.

— ОФИЦИАНТ, БУДЬТЕ ДОБРЫ! ПОДНЕСИТЕ МОЕМУ ДОРОГОМУ ДРУГУ ЗА ТЕМ СТОЛИКОМ ТАКОЙ ЖЕ ВЫСШИЙ НЕКТАР БОГОВ!

После чего Ли опустошил бокал и разбил его о пол под наш одобрительный гул и свист.

Бедный малый, кто бы он ни был, сделал большую ошибку: никто не мог перепить Ли. Ему ничего не оставалось, как выпить до дна, его жена и бабушка смотрели с отвращением. Мы продолжили пьяное празднество и минуту спустя заметили, что бедного мудака выносят из ресторана, к тому моменту он нём уже позабыли. Мы сами изрядно набрались, но продолжили ритуал.

СОЛЬ! … ЛИМОН! … ТЕКИЛА! … УРА!

Ронни Вуд возможно одним из первых направился в туалет, чему способствовала мексиканская кухня в её жидкой форме. Вопрос, каким концом пристроиться к фарфору, вызвал некоторое смятение. Непроизвольно, у него получилось стать очень качественным распылителем навоза: огромные массы испражнений разлетались во все стороны, прилипая не только к фарфоровым поверхностям. Возможно, в этом усматривался художественный замысел, но новая отделка туалета не произвела впечатление на руководство ресторана, и нас выставили из заведения. Наверное, нам следовало принять их помощь. Но в тот момент, когда наша толпа выползла наружу, а ночной свежий воздух ударил в лицо, стало очевидно, что никто твёрдо на ногах стоять не может. Я начал голосовать уличным фонарям, принимая их за такси.

Три раза я голосовал, как оказалось, одному фонарю. Наконец, таксист быстро довез нас домой, из страха, что я наблюю ему прямо в машине. Я с трудом дождался момента, когда рухнул на колени перед богами фарфора — Toto, American Standard и Armitage Shanks[38] — чтобы предложить им содержимое желудка в поисках раскаяния и прощения, и клятвенных заверениях никогда–никогда больше не прикасаться к жидкости с червем в бутылке. Несмотря на то, что я не отказался от потакания своим слабостям, после того эпизода я больше ни разу не смог притронуться ни к мексиканской кухне, ни к текиле.

Блинки затребовал, чтобы подставку для гонгов отвезли в его квартиру. Странная просьба, подумал Баз, особенно перед третьим американским туром. Это была большая трубчатая штуковина, и без гонгов вряд ли стоила специальной доставки поздно ночью. Утром подставка была аккуратно собрана и вместе с остальным оборудованием отправлена в Америку.

По прибытия в Нью–Йорк, Блинки затребовал подставку к себе в номер. Это усилило подозрения База. Он просто взбесился, когда Блинки вытащил из неё два кирпичика гашиша.