Картины эксгибициониста - [64]

В том месяце Melody Maker признала Тома Джонса певцом номер один, The Beatles — группой номер один, меня поставили на второе место в категории инструменталистов. Первым был Эрик Клэптон.

Я не попал на вершину, но к большему огорчению мы опоздали на рейс до Ньюкасла, где должна состояться версия «Пяти мостов» для трио. Нам пришлось сесть на поезд. Телеканал Ньюкасла Tyne Tees Television представил нас как «… группу, играющую смесь блюза с Бетховеном». Очередь в городской концертный зал полностью обогнула здание и пошла на второй круг. Из моего номера в гостинице открывался отличный вид, но я клянусь, что я видел больше пяти мостов. Когда я спросил Ли о новых строениях, он ответил, что мог обсчитаться или же они построили несколько новых мостов. Меня больше беспокоило содержание его текстов, чем дань уважения родному городу. «Нет смысла кричать о грязном воздухе, когда нечем дышать. Нет смысла говорить о работе с 9 до 5, когда кишка тонка уйти с неё.»

Такие слова, написанные одним из «своих» парней, однозначно заслуживали удара бутылкой из–под доброго ньюкаслского эля. Другого выбора, как назвать пятичастную сюиту “The Five Bridges”, просто не было. Ньюкасл производил нечто более ценное, чем мы, но времени сочинить ещё несколько частей дабы соответствовать славному городу, уже не было. Концерт «приняли на отлично». До этого мы успели посидеть в баре и и пару часов поспать, и мы снова летим в самолёте на ещё один фестиваль блюза и поп–музыки в немецком Эссене.

Аэропорт Дюссельдорфа напоминал лагерь беженцев, с бесчисленными ордами европейцев во всех углах, с огромными тюками одежды и оравой плачущих детей. Человек от организаторов не позаботился о нужном количестве транспорта, и ему пришлось нанимать такси в дополнение к микро–автобусу (так он назвал это средство). Меня попросили встретиться с эссенской прессой, радио и телевидением.

— Я устал, — на самом деле я был выжат, как лимон.

— Ну пожалуйста, пожалуйста! Все в ожидании, мы и так уже опоздали.

— Всему виной долбаный туман. Да и сами свалите в туман.

Двести подростков провели ночь в лучшем поп–клубе Эссена, пахло ажиотажем. С отелем получилась накладка, и когда удалось найти свободные номера, позвонил роуди и предупредил нас: «Быстро езжайте сюда. Здесь намечается бунт, все хотят вас». Около двух тысяч человек вломилось в зал без билетов, а две тысячи с билетом затеяло драку, когда им отказали во входе. Пришлось прибегнуть к бутылкам, слезоточивому газу и брандспойтам, чтобы навести порядок. Алексис Корнер предотвратил катастрофу, выйдя на улицу и развлекая несчастных фэнов. После блестящего выступления Deep Purple, The Nice встретили туманом каннабиса, парочка из третьего ряда выказывала своё одобрение совокуплением.

— Их трип был прямо здесь. Я думал, мы теряли их пару раз… нужно было сильно постараться, чтобы не сбиться с ритма, — скала Блинки, которого привлек внимание смех Ли, наблюдавшего спектакль в третьем ряду.

Истерзанные и похмельные ещё одной ночью и туманом, мы снова сели в самолёт до Амстердама, чтобы ещё раз выступить с Deep Purple. После короткой прогулки по району красных фонарей, где мы смеялись как никогда в жизни, величественный зал с бюстами и портретами знаменитых композиторов позволил нам выступить более достойно. Если такое вообще возможно. Мы вышли под вежливые аплодисменты, аудитория тихо просидела все номера, хлопая с энтузиазмом лишь в конце. Вечерника продолжилась в отеле, когда Ли объявил: «Я пораньше поеду в аэропорт купить бутылку текилы… Здесь лучший дьюти–фри во всей Европе. Напротив моей новой квартиры расположен мексиканский ресторан, и мы подсели на текилу».

17 октября, Фэйрфилд Холл. Сцена не в состоянии вместить ни один лишний стул. Усилитель Leslie пришлось поставить на пол перед первым рядом. Джозеф раздал ноты законченной оркестровки сюиты. Началась первая репетиция перед концертом. Билеты раскупили молниеносно. На этот раз, когда Джозеф поднял палочку, всё было по–другому. Каждая нота была мной старательно выписана. Откинувшись на кулисы и слушая вступление открывающей части — «Фантазии», — я ожидал услышать не совсем это. Да, сюита несла мои черты, но не мою суть. В общем, это не то, что я представлял в голове. Я видел своего первенца грандиознее, намного лучше — у себя в голове. То, что я услышал, напоминало музыку для супермаркетов, какие–то мультяшные строки пробрались в ноты. Но мне нужно их полюбить. В конце концов, это мой ребёнок.

Пока Джозеф продолжал репетировать с оркестром, я пытался скрыть своё смущение. Ли разыскал меня: у него в глазах стояли слёзы, что было ему несвойственно, особенно когда он носил очки. Схватив меня за плечи, он произнёс: «Это чертовски прекрасно, красавчик, чертовски прекрасно».

Я не был так уверен. Я почувствовал прилив сил и уверенности, но волнение не покидало меня. Я очень сильно волновался. Глядя через плечо Ли на хмурое выражение лица Блинки, я понял, что времени поменять что–то просто нет. Нам предстояло отрепетировать «Карелию», «Патетическую» и первую часть концерта Чайковского, во время которой Ли должен с чувством произнести слова Халила Джебрана. В этот раз Блинки не смог удержаться от слёз. Репетиция пролетела быстро, и «Пятый мост» из сюиты “Five Bridges Suite” оказался под угрозой полного коллапса до вступления секции труб и саксофонов. Когда настал их черед, оказалось, что Джо Хэрриот (альт–саксофон) едва смог встать, не говоря уже о том, чтобы разобраться, в какую часть инструмента нужно дуть. Я репетировал с ними за кулисами в дымке марихуаны. В это время зал начал заполняться людьми. Я был настолько занят, что не поприветствовал прибывшую выступать группу на разогреве, кто бы там ни был. Я не подозревал, что один из них скрупулезно присматривался ко мне. Им предстояло расположить своё имущество среди нагромождения стульев для оркестра.