Картины эксгибициониста - [111]

— Почему? — удивился я.

— Месье, вы взяли на прокат у нас шезлонг. Мы за вас отвечаем. Те, кто щеголяет нагишом, находятся в пределах участка, где волна убывает, и все они носят полотенца.

Я прояснил для себя важную вещь о Сан–Тропе. Если ваша женщина показывает сиськи — это нормально, но если вы маячите со своим членом — это проблема. Чувствуя себя, словно бесстыжий ребёнок, раздевшийся при всех, я натянул плавки и обнаружил, что весь пляж смотрит на меня. После такого я был готов возвращаться в Англию и закончить работу над концертом для фортепиано.

К тому времени, как я вернулся в относительно благополучную английскую сельскую жизнь, я решил возобновить работу над сольным альбомом, несмотря на запланированную серию концертов. Тройной альбом группы стал платиновым, как и остальные, а мастер–ленты неизданных записей (“Honky Tonk Train Blues” и т. д.) и написанные от руки партии лежали нетронутыми на чердаке дома. Им срочно требовалась компания нового материала, чтобы получился целый альбом.

Моя идея в то время состояла в том, чтобы записать историю фортепианных стилей. В какой–то степени я уже отметился в буги–вуги, би–бопе, страйде и блюзе. Теперь я сидел за большим роялем в домашней студии, глазел на очень красивый фасад дома сквозь запущенный сад и слушал пение птиц. Я намеревался создать несколько фортепианных вариаций. Это было очень вдохновенное время… почти религиозное. Широкие дубовые срубы, из которых построен Стоун Хилл, требовали уважения. Дом стоял здесь ещё до того, как открыли Америку, и с таким почтительным возрастом не поспоришь. Во времена Тюдоров был принят закон, согласно которому дубы использовались только для строительства кораблей, защищавших Англию. Если вы хотели построить дом из дуба, нужно дождаться, пока галеон не отслужит свой срок и не попадёт на двор скупщику старых кораблей. Стоун Хилл был построен из королевской мачты одного из кораблей Тюдоров.

На территории поместья гордо стоял большой старый дуб. Когда меня настигал творческий кризис, я покупал ящик вина, брал бутылку и ноты, забирался на дуб, располагался меж ветвей и глядел, как солнце заходит где–то за Нью–Хейвеном. В это время мой раскованный мозг работал над музыкой. Неизбежно мир и спокойствие нарушались четырёхлетним Аароном.

— Мама сказала, чтобы ты слезал с дерева и шёл ужинать — сейчас! — и чтобы я точно услышал, добавил, — Темнеет, папа.

Как всегда. Ещё чуть–чуть, и я бы свалился с гнезда, словно неоперившийся птенец.

Я написал серию вариаций под влиянием «Вальса № 6, до мажор» Брамса. Я хотел воссоздать скачки на дециму в стиле этого великого человека. Должно быть, там было влияние Копленда, в частности из балета «Appalachian Spring». Затем я захотел написать жигу, а потом рапсодическую, с переходом в фугу, сонату, если такое вообще есть. Я захотел хроматическую гамму Шёнберга. Чем больше я хотел, тем больше нот выплёскивалось из рояля, да с такой скоростью, что я не успевал их записывать. А потом я захотел соединить их в один большой концерт!

Я почувствовал, что настало время для окончательного заявления, чтобы заткнуть тех, кто обычно восклицал: «А, Эмерсон! Всё, что он делает — подворовывает из классики». Может, концерт для фортепиано покажет им всем. Группы уже создавали произведения с оркестром, но никто в моём мире не писал концертов. Приняв решение, я не знал, как пишется концерт и решил найти кого–нибудь в помощь.

Джозеф Эгер. Отличная идея! Как здорово с ним работалось во времена The Nice!

Две недели спустя, договорившись об оплате, я выслал ему билеты на самолёт, и он приехал ко мне в поместье. Мы начали работать. Находясь в Англии, Джозеф не преминул воспользоваться случаем заняться собственными делами. Скоро стало понятно, что он не сделал ничего путного из моих записей. Джозеф предложил несколько набросков, но ни один из них не соответствовал моей музыке. Мы было весьма неудобно и тяжело сказать ему, что в этот раз не сложилось, в частности, когда он жил у меня дома.

Джозеф вроде бы воспринял увольнение вполне нормально. В конце концов, проживая у меня дома, он претворял в жизнь множество своих планов. Тони Стрэттон–Смит также приглядывал за делами Джозефа в Англии через свою компанию Charisma. Короче говоря, Джозеф Эгер проводил, как выражаются американцы, приятное время.

Как–то ночью в Стоун Хилл приехала бригада пожарных. Их оказалось человек восемь, во главе в командиром. Я сразу понял, что их визит носит двоякий смысл. На самом деле они таким образом смотрели, как живут поп–звёзды. Я не хотел их разочаровывать и вытащил лучшие коньяк и красное вино, пока они проверяли дом на предмет пожаробезопасности. После полуночи они выползли из дома, иссушённые.

Я позвонил Джону Майеру. Его Indo–Jazz Fusion развалился, и он загорелся помочь. Мы отлично сработались. Обычно я приезжал к нему домой в Сент–Джонс Вуд[73] на Нортоне с бутылкой «Курвуазье», брошенной в сумку с нотами. Джон, индиец по национальности, не принимал алкоголь до шести вечера, после чего тихо говорил: «Я думаю, что могу немного составить тебе компанию в поглощении нектара богов».