Картина убийства - [86]

Так вот, хотя правил было немного, существовало одно, которое нельзя было нарушать ни под каким видом. Никто не смел убираться в оранжерее. На первый взгляд, в этом был какой-то смысл. В студии находилось дорогостоящее оборудование, которое можно было повредить. В ней оставались декорации незавершенных проектов – если б хоть одна мелочь была сломана или передвинута, то проекту был бы нанесен непоправимый ущерб. Здесь же лежали опасные химикаты для проявки пленки. И только когда человек вспоминал о личности миледи и ее привычках, это правило начинало казаться несколько безрассудным.

Леди Хардкасл была человеком неаккуратным. Она шла по жизни окруженная невидимым облаком беспорядка и хаоса. Могла войти в комнату, поговорить в ней с кем-то, а потом выйти из нее, казалось бы, ни до чего не дотронувшись, но после ее ухода в комнате оставался такой хаос, как будто по ней пронесся ураган.

Итак, комбинация этих двух факторов – правила ни до чего не дотрагиваться в студии и врожденного таланта миледи вносить во все беспорядок – привела к тому, что оранжерея выглядела как поле битвы, на котором только что закончились невероятно жестокие боевые действия. Шторы были задернуты, и помещение освещали две масляные лампы, но даже это не могло скрыть общий бедлам. Везде, где только можно, лежали горы… вещей. Некоторые из них определить было невозможно, другие явно были мусором, а третьи можно было сгруппировать с похожими и разложить по ящикам и шкафам, чтобы в случае нужды легко их найти.

Миледи подошла к проектору и стала возиться с пленкой.

– Присаживайся, дорогая, – предложила она. – Придется подождать пару минут. Эта чертова пленка постоянно застревает.

– С удовольствием присела бы, – сказала я, – но только куда…

Хозяйка обернулась и увидела, что я смотрю на стул и кресло, на которых лежали горы коробок и бумаги.

– Куда хочешь, – ответила она, как будто это был глупейший вопрос, который она слышала в своей жизни.

– А куда мне положить… все это?

– Можешь сложить на пол. Только не забудь, когда будем уходить, вернуть все на место в том же порядке.

Я прикусила язык и сделала то, что мне велели. Выбрав стул, убрала с него на пол на удивление тяжелую деревянную коробку, какое-то количество войлока, шпагат, пару шампуров и жестянку с воском для усов.

– Ну вот, – сказала, наконец, миледи. – Будь добра, притуши эти лампы и давай смотреть.

Когда комната погрузилась в темноту, хозяйка включила лампу в проекторе и стала крутить ручку.

– Не могу избавиться от мысли о том, что какой-нибудь вариант хорошо отлаженного механизма был бы здесь очень к месту, – сказала она, когда на экране запрыгали и задергались картинки.

– На что я должна обратить внимание?

– Подожди немного. Я остановила пленку на нужном месте, но лампа так сильно ее нагревает, что она продолжает коробиться даже когда гасишь лампу… А, вот это место. Ну, что ты видишь?

– Похоже на велосипед, прислоненный к стене церкви, – ответила я.

– Совершенно верно. Правда, я думала несколько о другом, но запомни, что ты его видела… Черт, опять исчезло – придется перемотать немного назад.

Я увидела комично двигающихся задом наперед поселян, пока миледи искала место, которое хотела мне показать.

– Вот, – сказала она, когда камера вновь повернулась в сторону церкви. – Поднимается вверх по холму рядом с мясной лавкой.

Оказалось, что это была небольшая тележка, доверху наполненная сеном. Тащил ее ослик, которого вел под уздцы сгорбленный мужчина в коротком темном пальто.

– Похоже на тележку, которую мы видели на церковном дворе. Если она сейчас поднимется по склону и повернет налево, то окажется на тропинке, которая идет позади церкви.

– Именно так я и подумала. Я-то считала, что тележка и ослик – это неотъемлемая часть церковного двора, но, как выясняется, они появились там только во вторник утром, накануне первого просмотра. Смотри дальше.

Камера остановилась и перепрыгнула на следующий эпизод. При этом возле стены церкви все еще можно было рассмотреть велосипед. Щекастый мальчуган, которого леди Хардкасл заставила позировать возле церкви, неловко смотрел в объектив. Шарабан Хьюзов, наполненный их адептами, въехал в кадр с правой стороны. Они стали спускаться с него на землю.

– Не обращай на них внимания – следи за велосипедом, – сказала леди Хардкасл.

Я сделала то, что она просила. Несколько мгновений спустя из-за шарабана показалась сгорбленная фигура, одетая в морской бушлат и фуражку. Она взгромоздилась на велосипед и уехала.

– Это тот же мужик, который вел ослика, – сказала я.

– Он действительно на него похож, – согласилась миледи и стала перематывать пленку на начало. – Зажги лампы, пожалуйста. Я сейчас ее уберу.

– Вам этот сгорбленный мужчина кажется важным? – уточнила я, когда комната ожила от света ламп.

– Я бы не обратила на него никакого внимания, – ответила хозяйка, – но когда я заметила, что он как-то связан и с осликом, и с велосипедом, я задумалась. Возможно, ослик находится на церковном дворе по вполне объяснимой причине, а велосипед можно увидеть где угодно. Но этот велосипед стал появляться и маячить у меня перед глазами слишком часто.