Я обрадовалась, как ребенок, когда одним роскошным весенним утром леди Хардкасл наконец предложила:
– А что, Фло, не прогуляться ли нам в эту прекрасную среду?
Зима получилась сложной. Казалось, миледи быстро оправилась после той стрельбы предыдущим летом, но после еще одного опасного приключения осенью она перенесла тяжелый рецидив[1].
На этот раз выздоровление шло гораздо медленнее. И только сейчас, когда наступила весна 1909 года, ее душа и тело наконец восстановились настолько, что миледи почувствовала себя в состоянии возобновить регулярные прогулки по горам и долам в окрестностях нашего дома в Глостершире[2].
– С удовольствием, – сказала я, вставая. – Сейчас принесу ваше пальто.
– А еще – ботинки, шляпу, перчатки и трость, дорогая! – крикнула она мне вслед, когда я вышла в холл. – И не забудь фляжку с бренди. А еще…
– А еще, как я понимаю, вы хотите, чтобы я несла вас на руках, миледи? – Я вернулась с требуемыми предметами.
– Что ж, идея не так плоха, – согласилась хозяйка. – И коли уж ты собираешься это сделать, то почему бы нам не дойти до деревни – мы сможем кое-что купить в магазинах. – Было здорово видеть, что она вновь становится самой собой.
Итак, решив прогуляться до деревни, мы направились по тропинке в сторону деревенского луга[3]. На деревьях лишь только набухали почки, и я все еще находилась в счастливом неведении относительно того, какое из них как называется. Солнце еще плохо прогревало землю, и температура балансировала на грани трудно переносимой прохлады, но в воздухе уже чувствовалось приближение неизбежного лета.
Шли мы медленно – леди Хардкасл опиралась на свою трость сильнее, чем я ожидала, ведь рана ее затянулась уже довольно давно. А ведь мы еще делали некоторые несложные упражнения, выученные в Китае, чтобы вернуть ноге гибкость и силу, которых она вполне могла лишиться навсегда.
– Могу я задать вам личный вопрос, миледи? – спросила я, когда мы прошли последний поворот и перед глазами у нас появился луг.
– Что за странная просьба, – сказала хозяйка. – Конечно, можешь.
– Эта ваша трость, насколько она вам действительно нужна?
– Для ходьбы? Вообще не нужна. Я ведь давно здорова, милая. И вообще как огурчик.
– И тем не менее… – не отставала я.
– Ну… видишь ли… есть одна вещь… Мне все время кажется, что она мне нужна. Вроде как для публичной демонстрации, понимаешь?
– Не совсем, миледи. Если она не нужна вам для ходьбы, тогда какой в ней смысл?
– Можно сказать, это для усиления драматического эффекта. Люди были так милы и так заботливы в течение нескольких последних месяцев, и мне кажется, что я обману их ожидания, если буду порхать по деревне, как школьница. Так что мне необходимо нечто, что убедило бы людей, что их беспокойство было вполне оправданно и что я действительно была очень плоха.
– Да вы чуть Богу душу не отдали – этого что, недостаточно? – заметила я с негодованием.
Перед глазами у меня все еще ясно стояли ночные бдения у ее кровати вместе с братом миледи Гарри, когда мы не знали, проснется ли она когда-нибудь.
– Конечно, достаточно, милая, – сказала хозяйка, похлопав меня по предплечью свободной рукой. – Но они ведь всего этого не видели, а только слышали, мол, что-то случилось. Так что, мне кажется, надо наглядно продемонстрировать им, насколько все было плохо – и как все постепенно возвращается на круги своя.
– И все-таки я не уверена, что поняла вас, миледи, – ответила я. – Но если вам с ней лучше, тогда, конечно, не бросайте ее. Правда, восстановление будет идти чуть медленнее, но, я думаю, если что-то пойдет не так, то ее можно использовать как отличную дубинку.
– Молодчина! Хотя я сомневаюсь, что в лавке мясника нас будут ждать разбойники.
– Не скажите, миледи. Эти деревенские жители – люди со странностями… Так что могут возбудиться при виде чужаков.
– А ты считаешь, что мы здесь всё еще чужие? – рассмеялась миледи.
– В общем-то нет, миледи.
– Я тоже так не считаю. Но, просто на всякий случай, мы не пойдем в мясную лавку мистера Спратта, а вместо этого направимся в паб. Интересно, сможет ли старина Джо напоить нас чаем.
– Чаем, миледи? В деревенском пабе? Что за странная идея… Если вам хочется чая, то, может быть, стоит поискать кого-нибудь, кто подбросит нас до чайной в Чиппинг-Бевингтоне?
– Возможно, ты и права, но это немного далековато ради одной чашечки чая. А может быть, купим свежие булочки у мистера Холмана и ты приготовишь чай дома?
– Отлично, миледи.
– Вот и договорились… Ну что ж, мой маленький паж, вперед! В пекарню!
Мы не торопясь обошли луг – он был еще слишком болотистым, чтобы пересекать его с нашей скоростью. И в тот момент, когда собирались войти в пекарню мистера Холмана, нас окликнули:
– Эмили! Как здорово видеть вас снова на ногах!
Это была леди Фарли-Страуд, супруга местного землевладельца, которую мы знали с момента переезда в Литтлтон-Коттерелл. Более того, леди Хардкасл уже встречалась с ней тридцать шесть лет назад – Фарли-Страуды были друзьями ее родителей, – но тогда ей было всего четыре года, и она ничего не помнила о той встрече. Гертруда, леди Фарли-Страуд, при первом знакомстве производила впечатление настоящей бой-бабы, но мы знали и другую Гертруду. Когда она позволяла вам заглянуть под свою броню, то превращалась в очаровательную, дружелюбную, немного чудаковатую пожилую леди, из тех, которые бывают великолепными тетками, но очень сложными матерями.