Картина ожидания - [21]

Ножом ткнуть себя чуть ниже кисти, где перекресток голубых венок. Струйка - тугая, мгновенная? Или тягучая ленточка? Наточить кровушку в рюмку - на, пей! Ну пей! И напейся, и…

Всё. Всё.

Зимняя ночь - холодом спеленутый колокол. Надежно замотан! Но кое-где треснула на полновесных изгибах суровая черная ткань, и в прорешках сквозит неугасимое, серебряное…

Батареи сожгли колени, а грудь пристыла к черному стеклу. Или нет уже во мне тепла? Или не одолеть этого холода? Открой окно! Визжит крахмал и тонко пылит вата. Клочья тепла инеем - на асфальт. Прижмись к ночи щеками! Теперь уже не оторваться, только с кожей. Помнишь, как в детстве схватилась за мерзлую скобу? Грей, грей ночь, растопи черный снег! От холода жарко сердцу. Господи, ну где же ты, свет?!

И вот, словно настороженный взгляд, первый, блеклый луч просочился сквозь стынь. Ох, скорее, сил уже нет! Расползается ночь, дотлевает костер тела. А светлее, все равно - светлее! Вон сизая заводь, крыло тумана, полегла остролистая трава. Туман расцветает…

Чего ты тут торчишь, Настасья? Иди спи. Не хочу. Ой, какая холоднющая, дурочка. Вечно у тебя слезы не из чего. Из чего! Да ладно. Тебе вредно долго общаться с «народом». Ходи в магазин утром, пока нет очередей. Утром я на работе. Ты это своему Главному скажи! Ну постой. Ох, как ты замерзла. Иди ко мне.

Будешь обнимать, не прижимай крепко, а то расквасится в руках вязкая гниль…

Не хочу. Я спать хочу. А я не засну без тебя. Иди, ну… Я спать хочу! Успеешь.

Лежал ли там камень, на бережку той сизой заводи? Сплетется ли из осоки веревка? Спокоен ли сон на желтых песках, в шелковой траве, что скоро пробьется меж пальцев?

Как из белого тумана, из-под крыла небесного, выезжал на берег Охотник-удалец. На плече у него ясен сокол, на другом - ружьецо огнеметное, у стремени - охота * проворная. Ехал он от темна и до свету, ехал через леса-раменья, через рощи заповедные. Не раз тянулась рука навострить поставухи-пленицы **, пустить ловчего сокола в небо высокое. Однако, опасаясь богов прогневить, живота поберег своего - миновал он рощи заветные, где не то что охотничать - ломать ветку малую заказано.

Вырыснул он на речной простор, свистнул-гаркнул громким голосом: есть где разгуляться на волюшке! Поглядел на теплые, тихие заводи, поглядел на зеленые затреси. Воткнул он копье во сыру землю, привязал коня за остро копье, снял с плеча ружье - службу верную. Вспоминал удалой Охотник, как вчера, в дальний путь собираючись, он стволы завораживал дымом Колюки-травы, чтоб ружье не давало промаху. Заряжал его картечью-лебедянкою: на тех-то на тихих заводях есть чего пострелять-потешиться, видимо здесь невидимо гусей да серых уточек, словно тучка серая реку покрыла.

Только стал Охотник дичь выцеливать, как повеял ветер буйный, разметал по воде стаи птичьи, словно клочья тумана легкого. Разлетелась картечь попусту! Ох, сердился удача-Охотник! Бросал он ружье на сыру землю, пускал с плеча ясна сокола. Взвился крылатый помощник, погнался враз за сизым гусем да за серой утицей. Так и сгинул где-то за облаком! Испускал тут Охотник слово злобное, хмурым взором реку окидывал. Синевою заводи светятся, низко стелется трава остролистая - никакой добычи не видит он, пропадает удаль охотницкая!

Тут принес вихрь легкое облачко, рассыпалось оно белым снежком… Нет, не снег это, нет, не облако - парит над рекой лебедь белая. Опустилась на быстру волну - тихой гладью волна сделалась. Колышется лебедь на воде - на нее другая из глубины глядит. И ни ветра уж нет, ни шороха…

Вынимал тут Охотник тугой лук, доставал из колчана стрелку каленую, натягивал тетиву шелковую - заскрипел, застонал его лук - верный друг.

Видя погибель свою неминучую, изогнула лебедь шею белую, забила по воде крыльями. Глядит Охотник - дивуется: головушка у лебеди унизана скатным жемчугом, шея красным златом повита, да и сама она через перо золота. Не волна в берег ударилась - воз- говорила птица человечьим голосом:

- Не губи, стрелок, моей головушки, не своди меня со свету белого!

Слухменный был Охотник, а тут почудилось, что ослышался…

Взмыла лебедь ввысь, пала лебедь вниз, о сырую землю ударилась, покрыла пером белоснежным ее. Глядит Охотник - не верит глазам: на траву лебяжьи одежды сброшены, а перед ним стоит девица-красавица. Иль из пены речной она вынырнула? Иль туман ее на качелях принес?

Всем девица взяла: ростом, дородством, угожеством. Зеницы у нее долгие, брови черные, соболиные. Грудь у нее лебяжье-белая, коса сверкает на солнышке. Шаг шагнет - словно жемчуг пересыпается. Такой чудной красы око не видело, ухо не слышало.

Засмотрелся Охотник на ее красоту неописанную, на ее на тело на белое, отуманила его любовь горячая, запел, засвистал он сладким голосом, раскатился трелью соловьиною.

И лицом молодец красив, и умом смышлен, и ростом взял. Приглянулись девице кудри его черные, очи соколиные, ухватка богатырская поглянулась. Одна пагуба его - похвальба…

- Ты иди за меня, зазноба молодецкая! Ветру я не дам на тебя венути!

Говорит, а сам ближе придвигается… Заслушалась непривычных слов девица, изловчился Охотник - хвать с земли сорочку пернатую! Крепко держит добычу свою, выжлец верный зубы навострил.