Картина ожидания - [19]

Тогда-то Чужие оставили преследование Майи и устремились к своему повелителю.

Зашипел и заскрипел лес, обвитый ядовитыми гадами, и поняла колдунья, что не добежать ей до Любимого. Она бросила Змееву кожу и торопливо зачиркала спичками. Огонь умирал, едва коснувшись ледяной поверхности. Тогда колдунья подгребла сухие травинки, листья, прутики, заслонила слабый огонек ладонями, волосами завесила его от малейшего ветерка, но тщетно.

- Ох, Цветица, я бессильна!

Оглянулась колдунья в отчаянии, и взор ее упал на растение с высоким крепким стеблем, с крупными сиреневыми цветками, собранными в тугие небольшие кисти.

- Ясенец!

Головокружительный запах источало растение, и у колдуньи потемнело в глазах, но все-таки она чиркнула последней спичкой и поднесла ее к кисти цветов.

Нежно-голубое мерцание окутало растение, колдунья пригнула его к Змеевой коже… Светлый пламень упал на кожу, она вспыхнула черным огнем. А чудесный цветок постепенно погас, и никаких следов огня на нем не осталось. Ведь не зря ясенец зовется в народе неопалимой купиной.

Молния прошила тело Змея. Бешено заметался он, силясь оторваться от земли, то скручиваясь кольцами, то обвивая себя руками и ногами, жаля сам себя. Он чернел, белел, ослепительно сверкал, горя и сгорая в своем огне, и ничто уже не могло спасти его от гибели. И когда последняя огненная струйка пробежала по сгоревшей Змеевой коже, в предсмертном усилии смог-таки он приподняться над лесом, окинуть его гаснущим взором. И увидел он, что его подданные снова торопливо напяливают обличив людей и разбегаются из заветного леса, чтобы не возвращаться туда до тех пор, пока оскорбленная Природа вновь не породит Змеиного царя на устрашение оскорбителю своему - человеку. А еще увидел он опустелый змеиный колодец, Любимого, опьяненного победой, и Катерину-одиночку, несущую в своих деревянных ладонях Майю и нерожденное дитя, которое уже никогда не будет отравлено Змеиным поцелуем. И тогда испустил Змей три предсмертных, самых сильных молнии, против которых нет и не было оберега. Уничтожила первая молния то место, где был змеиный колодец, а вторая испепелила богатыря, и никогда не узнать Майе, что воскрес - и вновь погиб ее Любимый. А третья молния достигла реки, целясь в Майю, но лодка резко качнулась, Майя повалилась на борт, и молния ударила не в нее, а в Катерину-одиночку.

И сгинул Змей.

Закричала Майя, стоя в пылающей лодке посреди реки, но Катерина была еще жива. От обугленных бортов поднимался пар, змеилось под ним жадное пламя, однако Катерина-одиночка плыла. И только на мелководье, выдохнув из последних сил: «Все! Больше не могу!» - она скрылась, всхлипнув, в волнах.

Майя побрела по колено в воде к берегу, а в лесу, обожженном битвой со Змеем, залилась слезами колдунья. Плакала, что она - не собственная выдумка, а потому осталась жива, хотя погибли друзья, что нести ей теперь горе вечной разлуки с их светлыми душами, а пуще всего - что сказка уже рассказана, осталась лишь последняя глава.

***

Никто не заметил, пока длилось сражение, как волшебник закат в одночасье воздвиг терем ночи, а волшебник рассвет так же скоро разрушил его. Измученная Майя повалилась в траву недалеко от реки и закрыла глаза. После пережитого весь мир представлялся ей пустыней, где властвуют Чужие. Ей захотелось стать цветком, родить семена, множество семян, и засеять Землю, чтобы вернуть добро и красоту, но боль прервала ее мысли. Майя открыла глаза и в солнечном небе ясно различила высокую, ясную звезду. Это была Денеб, альфа Лебедя.

- Цветица! - позвала Майя, вонзая ногти в землю. Ей было так больно, словно рожала она не крохотного ребенка, а целую планету - с лесами, горами, морями, цветами и людьми.

…Напрягся, удлинился стебель журавельника. Отягощенные семенами стебельки резко изогнулись вверх, придав цветку вид диковинного зеленого канделябра. Солнечный ветер взлохматил луг, и цветок закачался, роняя семена.

Головка мака устало поникла и, послушная малейшему движению воздуха, начала сеять свои черные зернышки.

Набухли семена кислички и прорвали оболочку, выбросившись на волю.

Растопырились васильковые хохолки, семянкам стало тесно в корзинке, и они, опираясь друг на друга, вздыбились, готовые к полету.

Откинулась крышечка подорожниковой коробочки, впуская ветер.

С силой расправились тычинки крапивы, поднимая и катапультируя плод…

Майя почувствовала себя равной Вселенной - и самому малому цветку. Она услышала ветер, и увидела пенье птиц, и родила ребенка с глазами зелеными, как молодые листочки. Она омыла его своими теплыми слезами и уложила на траву.

Еще одна тайна Природы открылась ей, наполнив душу невыразимым чувством собственного достоинства. Какая неспокойная сила ни гнездилась в крови лежащего рядом младенца, он был ее кровинкой, и Майя знала, что путь его будет столь же труден, сколь труден путь растения. А ее, Матери, дело внушить ему благоговение перед уроками Природы. О, если бы это видела Цветица!…

Дитя ее засмеялось, и Майя повернула голову. Невдалеке по прибрежной гальке катился серый прозрачный шар из прутьев, при каждом обороте равномерно роняя из узких коробочек-плодов по одному семени. Эго была верблюдка, перекати-поле.