Карта Творца - [5]
3
Мне не спалось, и около полуночи я встал с постели. Я решил подняться на террасу и узнать о последних новостях из Испании. Ясно, что эта информация предварительно проходила цензуру. Секретарь Оларра, выполнявший обязанности политического пропагандиста, рассказывал нам об успехах мятежных войск, безжалостно критикуя идеи республиканцев и осуждая поведение солдат, защищавших их. Он презрительно называл их «безликим сбродом».
Рубиньос, самый молодой из трех телеграфистов, нес вахту у аппарата, в наушниках, с закрытыми глазами. В правой руке он сжимал карандаш, в левой — маленький блокнотик, в который записывал сообщения, полученные с полуострова. По выражению его лица можно было подумать, что он дремлет и только секунды остались до глубокого сна.
— Есть новости? — поинтересовался я.
Рубиньос вскочил со стула, словно заяц, застигнутый охотником врасплох в своей норе. Его светлые волосы, тонкие и ломкие, ершились на макушке, а голубые глаза вращались в орбитах, словно пытаясь найти правильное положение, чтобы посмотреть на меня.
— Ничего особенного, господин стажер. Красные продолжают убивать монахов, заставляя их глотать распятия и четки. Одной монахине отрезали грудь и оставили ее труп на пляже в Сиджесе; в Мадриде священников бросают в клетки ко львам в зверинцах, как делали древние римляне с христианами…
Рубиньос был из тех молодых людей, что ни на минуту не закрывают рта и с удовольствием повторяют зловещие подробности — как будто жестокость противника помогала ему укрепиться в собственных убеждениях.
— Нет необходимости вдаваться в детали, Рубиньос.
— Хотите сигарету? — предложил он. — Измельченный итальянский табак. Он хуже, чем те дешевые папироски, что я курил в своей родной Галисии. Отец говорит: «Чтобы воевать, нужно иметь две руки, две ноги, яйца, хороший табак и хороший кофе. Если табак и кофе плохи, в войсках начинается деморализация».
Забавно: Рубиньос говорил так, будто фронт находился на том берегу Тибра, а не в двух тысячах километров от нас. В отличие от него я не мог принимать войну близко к сердцу.
— Спасибо, я не курю.
— А правда, что вы продали полдюжины книг и получили за них неплохой куш? — спросил он.
Горячее, влажное дыхание Рубиньоса, смешанное со сладковатым запахом сигареты, пахнуло мне в лицо и дошло до легких.
— Вроде того, — ответил я кратко.
— Мой отец говорит: «Самые ценные вещи на вид вовсе не кажутся таковыми. Книги, например».
Я вспомнил Монтсе. Представил себе, как она спит, пряча свою красоту под изношенным постельным бельем. Вероятно, тут она тоже не слушается своего отца. Быть может, во сне она высовывает из-под одеяла ноги или руки, и ткань очерчивает контуры ее груди. Мне вдруг страстно захотелось обнять ее и обладать ею. Меня даже потом прошибло, словно ее тело действительно коснулось моего. Это было всего лишь мгновение, но я очень смутился.
— Твой отец прав. Если люди будут больше читать, все в мире изменится, — заметил я.
Рубиньос посмотрел на меня с таким выражением, что стало ясно: он не знает, как следует понимать мои слова.
— А теперь мне нужно заниматься телеграфом, прошу меня простить, господин стажер, — сказал он.
Бесполезно было объяснять Рубиньосу, что положение стажера не имеет ничего общего с военными или академическими званиями. Тут он был столь же церемонным, как итальянцы, всех и каждого называющие «докторами», «инженерами», «профессорами» и даже «командорами» вне зависимости от реального титула.
Я подошел к перилам и стал любоваться Римом. Погруженный во мрак город спал мирным сном; лишь изредка издалека доносился случайный шум мотора или пробивался янтарный свет какого-нибудь фонаря. Когда мои глаза привыкли к темноте, я различил перед собой призрачный узор из многочисленных куполов и башен. Я стал по очереди перечислять их названия, справа налево — я поступал так всякий раз, поднимаясь на террасу: Сант-Алессио, Санта-Сабина, Санта-Мария-ин-Космедин, Палатинский холм, Сан-Джованни-ин-Латерано, памятник королю Виктору Эммануилу II, Иль-Джезу, Сант-Андреа-делла-Валле, Пантеон, Сант-Иво-алла-Сапиенца, Тринита-деи-Монти, Вилла Медичи и наконец собор Святого Петра. Нигде в Риме больше не было такого вида, как этот, открывавшийся с террасы Испанской академии. Сам Стендаль писал, что это исключительное место. Когда находишься здесь, возникает чувство, что смотришь на город с облака, пролетая над его жителями, зданиями, его историей. В ясные дни вдали, за четкими и величественными очертаниями столицы можно было разглядеть Албанские холмы и Кастель-Гандольфо, летнюю резиденцию пап. Купола блестели, отражая солнечные лучи, а черная брусчатка улиц окрашивалась в светлые, молочные тона. В грозу над городом сгущалась серая пелена низких туч; а иногда это были лишь клочки тумана, касавшиеся куполов и башен, и Рим тогда выглядел призрачным, ирреальным. Но следов воплощения мечты Муссолини о новом Риме, огромном и могущественном городе, с четкой планировкой и упорядоченной архитектурой, как во времена Августа, я так и не заметил. Дуче отдал архитекторам, градостроительным учреждениям и археологам приказ «освободить остов великого дуба (Рима) от всего, что его скрывает, от всего, что наросло на нем в века упадка». Да, исторический центр стал меньше после открытия виа деи Фори Империали, виа делла Консолационе, виа дель Театро Марчелло и корсо дель Ринашименто; шло полным ходом осуществление ряда проектов, таких как Дворец Ликторов и очистка пространства вокруг Мавзолея Августа, порученная архитектору Антонио Муньосу, но Риму еще пока многого не хватало, чтобы стать современным городом.
В книгу замечательного советского прозаика и публициста Владимира Алексеевича Чивилихина (1928–1984) вошли три повести, давно полюбившиеся нашему читателю. Первые две из них удостоены в 1966 году премии Ленинского комсомола. В повести «Про Клаву Иванову» главная героиня и Петр Спирин работают в одном железнодорожном депо. Их связывают странные отношения. Клава, нежно и преданно любящая легкомысленного Петра, однажды все-таки решает с ним расстаться… Одноименный фильм был снят в 1969 году режиссером Леонидом Марягиным, в главных ролях: Наталья Рычагова, Геннадий Сайфулин, Борис Кудрявцев.
Мой рюкзак был почти собран. Беспокойно поглядывая на часы, я ждал Андрея. От него зависело мясное обеспечение в виде банок с тушенкой, часть которых принадлежала мне. Я думал о том, как встретит нас Алушта и как сумеем мы вписаться в столь изысканный ландшафт. Утопая взглядом в темно-синей ночи, я стоял на балконе, словно на капитанском мостике, и, мечтая, уносился к морским берегам, и всякий раз, когда туманные очертания в моей голове принимали какие-нибудь формы, у меня захватывало дух от предвкушения неизвестности и чего-то волнующе далекого.
Геннадий Александрович Исиков – известный писатель, член Российского Союза писателей, кандидат в члены Интернационального Союза писателей, победитель многих литературных конкурсов. Книга «Наследники Дерсу» – одно из лучших произведений автора, не зря отрывок из нее включен в «Хрестоматию для старшего школьного возраста „Мир глазами современных писателей“» в серии «Писатели ХХI века», «Современники и классики». Роман, написанный в лучших традициях советской классической прозы, переносит читателя во времена великой эпохи развитого социализма в нашей стране.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новиков Анатолий Иванович родился в 1943 г. в городе Норильске. Рано начал трудовой путь. Работал фрезеровщиком па заводах Саратова и Ленинграда, техником-путейцем в Вологде, радиотехником в свердловском аэропорту. Отслужил в армии, закончил университет, теперь — журналист. «Третий номер» — первая журнальная публикация.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Наши дни, Сидней. Известный реставратор Ханна Хит приступает к работе над легендарной «Сараевской Аггадой» — одной из самых древних иллюстрированных рукописей на иврите.Шаг за шагом Ханна раскрывает тайны рукописи — и заглядывает в прошлое людей, хранивших эту книгу…Назад — сквозь века. Все дальше и дальше. Из оккупированной нацистами Южной Европы — в пышную и роскошную Вену расцвета Австро-Венгерской империи. Из Венеции эпохи упадка Светлейшей республики — в средневековую Африку и Испанию времен Изабеллы и Фердинанда.Книга открывает секрет за секретом — и постепенно Ханна узнает историю ее создательницы — прекрасной сарацинки, сумевшей занять видное положение при дворе андалузского эмира.
Нью-Йорк, 1702 год. Город греха и преступления. Город, где трупы, выловленные из Гудзона или найденные в темных переулках, не удивляют и не пугают ровно никого.Для убийства всегда есть причина — причина, которой нет у маньяка Тирануса Слотера. Его содержат в самом закрытом приюте для умалишенных Нового Света. Его выдачи требует «мать британских колоний» — Англия.Но… Мэтью Корбетт и его партнер из детективного агентства Нью-Йорка совершают ошибку — и Слотер вырывается на волю. Мэтью считает: схватить маньяка — его долг.Однако, что он такое, этот страшный человек, в котором острый ум сочетается с явным безумием?..