Карта Саммона са Роха - [95]

Так или иначе, они старались двигаться вперёд как можно быстрее, и единственной помехой было именно самочувствие Кинка, а не их на то желание.

И тут такая удача — Белый сулойам, настоящий, по определению должный уметь лечить… Во что только не поверишь когда беда у порога.

«Услышал Тэннар мои молитвы!» — Левиор поёжился, накинул на плечи одеяло, посмотрел в костер, затем — на старичка сулойам, тот спал.

— Сопит что твоя дудулька, — сказал Гейб, раскатывая одеяло. — Что ж, дело хорошее. Ты спать не хочешь?

Левиор не понял, что Гейб имел в виду под дудулькой, но, переспрашивать не решился.

— Нет, — ответил, — не хочу.

— Я покемарю тогда, разбудишь, если Белый наш брат проснётся или когда самого морить начнёт?

Левиор кивнул.

— Вот и ладненько, — заворочался Гейб поуютнее наминая ложе. — Ночью меня спать не заставишь, а так вот после вечери подремать часок другой… — и уснул похоже, даже не договорив.

Левиор кивнул: знаю, мол, не первый день знакомы. Он повернулся на бок, посмотрел на Кинка — на губах его теплилась улыбка безмятежности. В ногах, пригревшись, сопел Рыка.

Гейба он будить так и не стал, и тот вопреки уже привычному, проспал всю ночь. Зато проснулся Белый, и как ни ждал этого Левиор, пробуждение сулойам оказалось для него полной неожиданностью. Рассвет только-только позолотил верхушки баоков, над росистой травой стлался густой туман, журчал в ложбинке родник. Старичок сулойам встал и молча подошел к нему, сел рядом, будто они были знакомы всю жизнь.

— Здравствуй, добрый человек, я брат Буго, из храма Гальмонорокимуна что в Охоме.

— Левиор Дигавиар. — Он даже не заметил как представился сулойам своим настоящим именем, первый раз за долгое время.

«Не совсем, конечно, настоящим… тем, что придумал мне Тайлес Хас… или сиита Линта… или кто всем этим на Лиртапе заведовал… — Как бы то ни было, а он считал это имя своим. Из настоящего у него осталось лишь это простое и безродное Левиор, да чёрненькое дедово дииоровое колечко, болтавшееся на шее. Всё остальное было придуманным. — Левиор Дигавир, кучеряво звучит, кто же это так для меня расстарался? Наверное, сиита Линта, а ведь могла придумать что-нибудь поскромнее».

Некоторое время сидели молча, глядя на первые рассветные лучи, скользящие по макушкам деревьев.

— Вижу, гнетёт тебя что-то, брат, откройся, не томись.

«Да уж чего тут томится», — Левиор вздохнул, встал.

— Мальчик у нас болеет, а чем не понятно. Поможешь? — Он, как-то сразу проникся к брату Буго, и в то, что вылечить Кинка он сможет, уверовал.

— Я флейта, на которой играет Творец, градд Дигавиар, — бесцветным голосом изрёк пилигрим. — На всё его воля.

— Творец?

— Ихольар лишь удачный образ, придуманный людьми.

«Удачный? Да и не в этом был мой вопрос — непонятно почему «Творец» а не «Творцы»?»

— Да-да, очень удачный образ, — отвечал брат Буго, так словно мог слышать его мысли. — И я не оговорился Творец, а не Творцы. Бог един.

— И что в этом образе удачного, позвольте поинтересоваться?

— Ихольар рыба, а рыба создание холоднокровное и не отягощено смятением разума, а соответственно и к Творцу любого из нас ближе.

«Хотелось с вами поспорить, но не время…».

Брат Буго ухмыльнулся, сощурился лукаво, покрутил в пальцах молитвенные шарики.

— Вот и я о том же, брат… Этот мальчик? — он указал на одеяло, под которым спал Кинк.

— Да.

Белый предупредительно вскинул руку.

— Не надо их будить. Пусть спят. Все.

Левиор замер. Белый заглянул под навес, присел на корточки, опершись на посох, подышал на пальцы, поводил над холмиком одеяла ладонью медленно и осторожно. Мальчишка заёрзал; сладостно заскулил и зачмокал Рыка, словно на завтрак ему поднесли любимую сахарную косточку.

Какую-то минуту брат Буго медлил, словно решая с чего начать, потом решительно приблизился, опустился на колени, отложил посох и начал водить над спящим Кинком уже двумя руками, что-то при этом нашептывая.

Выражение его лица как-то странно менялось: от лёгкого недомогания до боли и дальше к нестерпимым страданиям, затем к облегчению, и снова к началу — в боль. Левиор хоть и находился в трёх шагах от сулойам, почувствовал лёгкое, неземное идущее откуда-то изнутри его ладоней тепло. В какой-то момент ему показалось, что меж растопыренными пальцами брата Буго заплясали зелено-золотистые искорки. И это при том что как Левиор ни старался, не находил в окружающем их пространстве ни капли Уино, кроме того что ежесекундно рождалось и исчезало невостребованным в нём самом.

Сколько продолжалось сие таинство Левиор не знал, не уловил когда, поддавшись чарам пилигрима, погрузился в осознанный сон, но только когда тот закончил, рассвело совсем.

Левиор молчал, не решаясь спросить, что сулойам почувствовал, и что, ему удалось сделать для Кинка; брат Буго тоже молчал, но совсем по другим причинам — предпочитал не произносить лишних слов, а говорить только важное. А важное было печально.

— Ох, беда-беда. — Левиор был не уверен, что сулойам произнёс слова вслух, возможно его лишь коснулось отражение мыслей Белого брата.

И тут все проснулись, разом, как по команде. Первым встрепенулся Рыка, но тут же затих, положив мордашку на лапки. Затем настала очередь Кинка — увидев перед собой, стоящего на коленях сулойам, он поджал ноги и натянул до глаз одеяло, будто это могло защитить; однако стоило брату Буго шепнуть ему что-то и протянуть руку, вцепился в неё и прижался щекой к ладони. Очнулся от спячки Гейб, феа заворчал и потянулся, хрустя затёкшими членами, затем воззрился на происходящее ошалевшими глазами.