Карта Саммона са Роха - [3]

— Ой-ой-ой! — простонал Крэч.

«Вот и смерть моя пришла, — думалось ему. — Это конец. Великая тьма заволакивает мои глаза. Она, как этот паук, ждала, притаившись…»

За дверью раздался глухой хлопок. Крэч насторожился.

«Вторая дверь, наружная», — отметил он.

Скрипнули половицы — кто-то осторожно крался.

Вялые руки и ноги почти не слушались Крэча. Он собрал волю в кулак и, приподнявшись на локтях, прохрипел:

— Стой, кто идёт?

— Я это, Вассь.

— Акимошка, друг мой, — Древорук уронил голову на жёсткий соломенный тюфяк и облегчённо выдохнул. — Ты пришёл попрощаться?

Гость кивнул, пододвинул к кровати табурет, поставил на него миску с дымившейся рисовой кашей, отвернулся — начал перебирать склянки на прикроватной тумбе, на свет оценивая количество оставшихся в них зелий.

— Хорошо что ты пришёл! Я умираю, — с тяжким вздохом Крэч коснулся плеча Акимошки рукой. Чуткие пальцы ощутили, как дёрнулись плечи друга. — Поплачь, поплачь, друг мой. Мне пора уходить. Тэннар Великий зовёт меня, я слышу его голос: «При-и-йди, при-и-йди в мои объятия, лучший из моих сынов!» — шепчет мне мой повелитель. — Крэч смотрел на кашу и глотал слюнки. Жёлтый, в цвет Лайса, кусочек масла лежал на рисовом взгорье и, плавясь, стекал вниз золотистыми ручейками. — Уже иду, мой повелитель. Мысленно отвечаю ему, — и без того слабый голос Крэча скакнул ввысь, делаясь ещё жалостливее: — Я иду к тебе! Иду в благословенную страну Гимкиорию.

Если бы Древорук смог увидеть лицо Акимошки, то понял, что тот не рыдает, а давится смехом.

— Куда?

— В Гим-ки-ори-ю, — раздражённо отчеканил Крэч. — В объятья старины Тэннара. — Какое-то время он разглядывал паутину в углу и попавшуюся в неё муху. «Вот и я, как эта несчастная, пойман в паутину судьбы, вынужден болтаться в этой лодке».

— Сделай-ка свет поярче. Плохо мне — темнота давит.

— Куда ярче, Вассь? Это же светлячковый светильник. Горит, как горит.

— Вот вы дремучие: двенадцатый век от Аравы на дворе, а вы всё над светляками глумитесь! Масло, что ли, на Ганисе перевелось?

— Нет. Полно его. От этих и света куда как больше, и глаза не болят. Ни запаха тебе, ни гари. И дешевле, и безопаснее. Где ты видел, чтобы на кораблях масляными светильниками пользовались? А потом — какие светляки, Вассь? Ты что? Светлячковыми их по привычке называют, потому как похожи они на те древние, с настоящими насекомыми… Я думал, ты знаешь. В этих давно какая-то алхимическая бурда используется. Это, брат…

— Вот что, — зарычал Крэч, пытаясь приподняться и сесть. — Иди ты… философ!

— На вот, кашки поешь, — примирительно предложил Акимошка.

— Ничего не хочу!

— А я-то, дурак, думал, мы с тобой по кружечке вайру на берегу опрокинем. Подплываем уже к Таррату.

— Я умираю! Понимаешь? — продолжал канючить Крэч. — Умираю! А ты мне про светляков талдычишь! Дошло, дурья твоя башка?!

— А-а, теперь дошло!

— Ой, не будет больше дружка твоего! — запричитал он, смодулировав ещё на терцию. — Не будет боле Вассеги родненького! Иди ко мне, сиротинушка, обнимемся!

— Я тоже один раз чуть было не окочурился, — серьёзно проговорил Акимошка, уютно устраиваясь с ногами на сундуке. — Было, значит, дело близ Крионто. Зафута тогда нажарила мне грибов, что я в лесочке насобирал…

Древорук обмяк и с предсмертным стоном повалился на тюфяк.

— Неужели, Тэннар Великий, — взвыл он, обратив снулый взор к раскачивавшемуся светильнику, — я так и сдохну в компании этого паяца?

— Да ну тебя! — отмахнулся Акимошка, — Чтоб я так жил, как ты помираешь! Всех и делов-то — простая морская болезнь. Бывает.

— Умираю я, дурень! — стоял на своём феа. — Неужели непонятно, что в горах я подхватил страшную, неизлечимую болезнь, которая сведёт меня в могилу? Да ещё вы затащили меня на это проклятущее корыто…

— На тир-хаорд, — поправил Акимошка, — здоровенный корабль…

— На корыто! — свирепея, повторил Крэч, молотя дииоровой ладонью по переборке. — Вы затащили меня на это дырявое корыто, после чего бросили умирать в пропахшей крысами конуре!

— Тебя определили в лучшую каюту, свинья ты неблагодарная! — искренне возмутился Акимошка.

Хлопнула наружная дверь — теперь шли уверенно.

«Сиита Лорто Артана, — мелькнуло в голове Древорука, — и нуйарец Меем наверняка с ней. Пора заканчивать этот балаган».

Акимошка тоже почувствовал, что запахло жареным. Он поспешно поднялся и отступил к двери.

— Пойду я, пожалуй, — сказал он, подмигивая Древоруку. — Там миска с рисовой кашей. Поклюй — полегчает.

Дверь открылась. На пороге появились Лорто Артана владелица театра «Братья Этварок и Кинбаро Ро» и её верный помощник нуйарец Меем.

— А мы думали, он тут скучает!

Низкий девичий голос, с самого начала их знакомства поразивший Древорука бархатным тембром и глубиной, сегодня отдавал хрипотцой. «Простыла, бедненькая, — подумал он. — Или эту кодлу гоняя, осипла».

— Да вот Акимошка зашёл проведать старину Вассегу, — прокряхтел Крэч, всё естество которого было настолько пропитано вымученным состоянием, что он с трудом шевелил языком.

— Ну хватит уже стенать, приплыли! В обоих смыслах, — уточнила сиита Лорто. — А ты, Меем, всё беспокоишься, кто в «Ксамарке и Фижу» и в «Псах Вьёльса» будет Ксамарка играть? — она отстранилась, пропуская нуйарца Меема вперёд. — Гляди, какие таланты пропадают! Вот тебе Ксамарк — один в один, куда лучше-то?