Карпатская рапсодия - [43]

Бургомистр Турновский уволил управляющего Балога. Эта принудительная отставка так огорчила Балога, что он стал пить еще сильнее. Как известно, антиалкоголиком он никогда не был, но теперь изо дня в день напивался допьяна, а для этого требовалось немалое количество вина. Однажды, будучи совершенно пьяным, Балог поссорился с отцом и назвал его, между прочим, «вонючим жидом». Отец хорошо знал Балога и не особенно близко принял к сердцу это оскорбление. Но когда протрезвившийся Балог узнал, что в пьяном виде кровно обидел своего лучшего друга, он горько заплакал и письменно попросил у отца прощения. Письмо это он заканчивал словами:

«Даю тебе, Йошка, честное слово, что никогда больше в своей жизни пить не буду ни вина, ни водки, только воду и молоко. Пусть назовут меня немцем, если я когда-либо нарушу свое слово».

После получения этого письма отец тотчас же пошел к Балогу и в течение нескольких часов уговаривал его отказаться от этого ужасного решения. Но Балог был неумолим.

Целых четыре дня он пил только воду и молоко и бродил по улицам Берегсаса, как бездомная собака. На пятый день, после того как он съел свое любимое блюдо — коложварские голубцы, с ним случилась рвота. На шестой день он слег в постель. В ушах у него звенело, и он не совсем понимал, что ему говорили. Перед глазами у него мелькало, временами он ничего не видел. Локти и колени болели так сильно, что он орал от боли.

Жена его позвала врача, знаменитого доктора Рейсмана, который переехал в Берегсас из Кашши. Рейсман прописал какие-то капли и велел его жене натирать больного четыре раза в день подогретой водкой.

Ни предписанные Рейсманом капли, ни подогретая водка не помогли. Балог от боли искусал себе до крови губы, а ногтями исцарапал всю грудь.

По совету моего отца, жена Балога обратилась к доктору Яношши. После осмотра больного Яношши написал рецепт и с рецептом самолично отправился в аптеку. Через полчаса он явился в комнату больного с трехлитровой бутылкой в руках. В бутылке было какое-то желтое лекарство.

Размер бутылки, в которой было лекарство, и цвет лекарства вызвали у больного странное подозрение. Прежде чем принять первую дозу лекарства, он внимательно прочел накленную на бутылке этикетку. На ней было написано: «Аптека „Медведь“ Лайоша Мейзельс, Берегсас. Площадь Лайоша Кошута». После этого следовало название лекарства по-латыни. Этого больной прочесть не мог. После латинских слов было указано по-венгерски, как принимать лекарство: «Через каждые полчаса по пивной пружке».

Первую дозу лекарства дал Балогу сам Яношши. Запах лекарства, а может быть, и его вкус были как у вина, но больной уже ни запаха, ни вкуса не ощущал. Его тут же вырвало. В течение дня Яношши пытался давать больному еще три-четыре раза желтоватое лекарство, но это не привело ни к каким результатам.

Ночью Балог стал бредить.

К утру он умер.

Перед страшно мучительной смертью он укусил себе язык.

— Так случается с теми, кто не пьет, — сказали берегсасцы, — он не пил десять дней и потому умер.

— Бедный Балог умер не потому, что десять дней не пил, — возразил Яношши, — а оттого, что в течение пятидесяти пяти лет слишком много пил.

Новый мир, новые люди

Бургомистр Турновский обещал коренным образом изменить жизнь Берегсаса. Наиболее бросающимся в глаза изменением было увеличение городского налога. На втором году правления Турновского город стал взимать со своих граждан почти втрое больше налогов, чем в последний год службы Гати.

Бондари, еще недавно чувствовавшие себя господами, одни за другим обанкротились. В Берегсасе была построена бондарня, и цена на бочки значительно снизилась. Это пошло во вред не только бондарям. Из-за множества дешевых бочек потерял свою прелесть и прекрасный старинный праздник сбора винограда. Раньше часть сусла приходилось выпивать на месте, так как не было достаточного количества бочек. Пригодные бочки стоили почти столько же, сколько и сусло. Теперь бочек уже было сколько угодно, да и покупателей вина искать не приходилось. На берегсасское вино была установлена определенная цена, и поэтому на третий день сбора винограда на улицах Берегсаса можно было встретить множество трезвых людей.

Раньше гора, на которой рос виноград, получала навоз только в день мерзнущих святых, когда горели костры из навозных куч. Теперь привозили навоз и после сбора, до того, как выпадал снег, и после весеннего таянья снега, а также перед окучиванием. И из благодатных берегсасских гор полилось желтое токайское вино.

Иштван Тарр купил автомобиль. Это был первый автомобиль во всем Берегском комитате. Он был похож на извозчичью пролетку, у которой отпилили оглоблю. Во время езды он бешено гудел — ту-ту-ту-у! — и распространял такую вонь, что у людей слезы текли из глаз.

Но гудение автомобиля было не единственным новым звуком в Берегсасе, так же как и вонь бензина — не единственным непривычным запахом. С. тех пор как полиция была реорганизована и полицейские стали уже не теми, всегда ощущающими жажду и почти всегда пьяными ворами в форме, которых можно было купить за литр вина, в Берегсасе начали происходить небывалые раньше преступления. То, что за последнее время не было ни одного базара без того, чтобы у двух-трех крестьян не украли серебряных часов, — это еще ничего. То, что у одного из лошадиных барышников, кривого Шебеки, вместе с кошельком вырезали и карман, — это тоже еще не было признаком новой жизни. Но когда в Малом лесу нашли убитой, с двенадцатью колотыми и резаными ранами, пожилую жену учителя гимназии Бенда, все почувствовали, что живут уже не в старом веселом, беззаботном Берегсасе.