Карнавал в Венеции - [14]

Он устыдился ее взгляда и обратил свой взор на служанок.

— Что вы стоите? — набросился он на них. — Дайте синьорине чем-нибудь прикрыться!

Одна из девушек схватила с кровати шелковое покрывало и набросила его на плечи Кьяры.

Кьяра была немного обескуражена его заботой, но ее неприятно поразил его враждебный тон.

— По всему видно, что вы давно не принимали в своем доме гостей, синьор, — сказала Кьяра с такой явно наигранной вежливостью, что от Луки не могло ускользнуть ее желание его оскорбить. — Иначе вы наверняка припомнили бы, что, прежде чем войти в спальню дамы, следует постучаться.

Уже вчера Лука отметил в речи Кьяры едва уловимый выговор, характерный для венецианцев. Поэтому у него не было причины не верить, что отец Кьяры действительно был родом из Венеции, хотя то, что он дворянин, вызывало сомнение. Но этот тон, это еле ощутимое сочетание вежливости и высокомерия навели его на мысль, что, возможно, Кьяра говорила правду.

— Примите мои извинения, синьорина. — Лука еле заметно поклонился. — Но что ожидать от человека, который три четверти своей жизни провел в море? Мы всего лишь неотесанные моряки, мало чем отличающиеся от пиратов, с которыми воюем.

Он моряк? — недоуменно нахмурилась Кьяра. Если это так, то что он делал год назад в горах Тосканы? И если он действительно сражался с пиратами, то почему вскрикнул и не защитился от ее кинжала, а, как трус, закрыл свое красивое лицо руками?

Сомнения снова закрались в душу Кьяры, но она их отмела. Это он, она не может ошибаться. Во всем христианском мире не может быть другого такого лица.

Лука следил за тем, как меняется выражение ее глаз. Оно то было холодным, как вчера, а то вдруг во взгляде мелькала нерешительность, которая, впрочем, очень скоро снова сменялась ненавистью.

— Тебя что-то беспокоит?

— Я не стану носить такие платья, — вызывающе бросила Кьяра.

— Какие именно? — вежливо осведомился он, но, судя по тому, как напряглись уголки его губ, это стоило ему больших усилий.

— Вот эти! Они больше похожи на орудия пытки, чем на платья.

Ее слова заставили Луку улыбнуться.

— А какие туалеты ты бы надела? — поинтересовался он, невольно окидывая взглядом ее фигуру.

— Простую цыганскую юбку и блузку, как те, в которых ты меня сюда привел. — Кьяра почувствовала, что начинает злиться.

— Склоняюсь перед твоим выбором, моя дорогая. Сшейте синьорине то, что она просит, — обратился он к белошвейке.

— Я обшиваю самых знатных дам Венеции, — ответила та, презрительно фыркнув. — Мое доброе имя может пострадать, если я стану шить какие-то цыганские тряпки.

— Для начала вы сошьете, скажем, пять или шесть туалетов. — Тон Луки был мягким, но глаза так сверкнули, что старуха в испуге отступила.

— Мне не надо…

Перебив Кьяру, Лука продолжил:

— Вы сошьете для нее полный гардероб: нижнее белье, ночные рубашки, шали, плащи — все, что необходимо. — Лучезарная улыбка неожиданно осветила его лицо, словно минуту назад в его взгляде не было и намека на гнев. — Надеюсь, мы поняли друг друга?

— K-конечно, дон Лука. — Белошвейка склонилась в глубоком реверансе, а потом дала знак служанкам выйти из комнаты. — Работа будет выполнена в кратчайшие сроки.

— Я на это рассчитываю. Между прочим, один туалет понадобится уже сегодня.

— Слушаюсь, синьор.

— Я не нуждаюсь в твоих щедротах, — возмутилась Кьяра, как только за белошвейкой закрылась дверь.

— Щедротах? — изумился Лука. — Ничего подобного! Взгляни лучше на это!

Он достал из кармана венецианское ожерелье, сделанное из бусин голубого стекла с нанесенными на них крошечными цветочками.

Лука надел ожерелье на шею Кьяры. Оно еще хранило тепло его тела, которое грозило вероломно проникнуть ей под кожу, словно яд. Она хотела сбросить ожерелье, но Лука уже защелкнул замочек.

— Вот так! Можешь считать милостыней наряды и даже еду, но не это.

— Что же это? Плата? Ты уже заплатил за меня.

Ему тоже была знакома гордость, поэтому он вспылил:

— Это подарок.

— Подарки мне тоже не нужны!

— Возможно. Но мне непременно нужно сделать этот подарок.

— Зачем дарить подарки рабыне?

— Не знаю. Может, это доставляет мне удовольствие.

Кьяра внимательно посмотрела на Луку. Что-то в нем неуловимо изменилось со вчерашнего вечера.

— Если тебе непременно надо сделать мне подарок, отпусти меня.

— Мне казалось, что в этом вопросе у нас уже появилось согласие. — Протянув руку, он стал играть бахромой накинутого на ее плечи покрывала.

— Никакого согласия нет.

— Разве? — Не спуская с нее глаз, Лука стал медленно наматывать на палец бахрому. Он все ближе и ближе притягивал Кьяру к себе, пока они не оказались лицом к лицу. — Ты в этом уверена?

Ненависть все еще клокотала в душе Кьяры, но когда его дыхание коснулось ее рта, она почувствовала, что тает, подобно тому, как тает от огня воск свечи. Это искушение. Именно так сатана искушает свои жертвы.

— Да, уверена, — ответила она и призвала на помощь свой дар. Ей необходимо узнать сейчас, при свете дня, что собой представляет этот человек. Собираясь с силами, она вся дрожала. Впервые в жизни она боялась того, что увидит.

Глядя Луке прямо в лицо, она напрягла всю свою волю, чтобы убедиться в том, что он — воплощение зла.