Карнавал в Венеции - [12]

— Я не растрачиваю свой дар на то, что не имеет значения.

— Понятно. — Усмешка тронула его губы. — Стало быть, узнать о жизни нескольких праздных господ было для тебя важно.

— Мне нужны были деньги.

— Для чего?

Для моей сестры. Для Донаты, которую ты изнасиловал и лишил разума! Эти гневные слова чуть было не сорвались с языка Кьяры, но она лишь пожала плечами.

— Расскажи, что еще ты делаешь за деньги?

От Кьяры не ускользнули издевательские нотки в его тоне, и ее пальцы невольно крепче сжали кусочек хлеба. Если она сейчас поднимет глаза от стола и взглянет на него, то уже не сможет сдерживаться.

— Я никогда не ложилась в постель с мужчиной за деньги, — тихо сказала она.

— Когда-то надо начинать.

— Но не с тобой. — Она все же подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.

Только она вымолвила эти слова, как в ужасе замерла, вспомнив видение, промелькнувшее перед ней, когда он ее поцеловал. Если видение было верным, она ляжет с ним в постель не за деньги. И не из мести.

Дьявол ее побери, подумал Лука, с ее гордостью, с ее умением напустить холодность! Ведь он знал, чувствовал, что она к нему неравнодушна!

Лука плеснул вина в два бокала и тут же осушил свой.

— Ты будешь моей. За деньги или без них. Ты сама этого захочешь. — Голос был мягким, но настойчивым. — Давай выпьем за это.

— Нет, спасибо.

— Пей!

Что-то в голосе Луки насторожило Кьяру, а в его глазах мелькнула ярость, которую она уже видела раньше. Она почувствовала, что он изо всех сил старается обуздать свой гнев.

Она подняла бокал, сделала несколько глотков и поставила его обратно.

— Не нравится вино?

— Оно превосходно.

— Тогда почему ты не пьешь? Боишься, что потеряешь голову? — И, как бы бросая вызов, он залпом осушил свой бокал.

— Ты угадал, — осторожно ответила она и чуть отодвинула свой стул от Луки.

— Но почему? Надеешься удрать?

Она даже пытаться не станет, подумала Кьяра. Она здесь по воле судьбы. И она сможет отомстить. Какой бы высокой ни была цена.

— Я знаю, что не могу сбежать.

— Вот и умница. Тогда зачем же ты стараешься сохранить трезвую голову? Боишься, что от вина станешь более сговорчивой?

— Вино может сделать меня слабой, но оно никогда не сделает меня сговорчивой. Ничто не может сделать меня сговорчивой.

— Ошибаешься. Я могу, и мы оба это знаем.

Он придвинулся к ней, и она ощутила его дыхание на своих губах. Ее тело стало слабеть. Он и вправду может. Кьяру охватило отчаяние. Он может овладеть ее телом!

Но ее душой — никогда!

Как будто читая мысли цыганки, он улыбнулся:

— Вот видишь. С каким бы жаром ты это ни отрицала, я могу заставить тебя подчиниться. — Встав, он обмотал вокруг руки часть покрывала, так что и ей пришлось встать.

Когда их тела соприкоснулись, Кьяра испытала потрясение такой силы, что, казалось, на мгновение словно потеряла сознание. Но придя в себя, ощутила, как чувства Луки волнами накатывают на нее.

Зло все еще не покидало тело Луки, но Кьяра чувствовала, как оно постепенно уступает место желанию, сильному и жаркому, и еще чему-то глубокому и мощному. Тому, что возникает между мужчиной и женщиной, когда они становятся нужными друг другу.

Потрясенная, ошеломленная, Кьяра тряхнула головой. Как ему удается так ловко скрывать таящееся в нем зло? Как может такой человек столь глубоко чувствовать?

А Лука наслаждался прикосновением ее груди, биением ее сердца. Он заметил эмоции, промелькнувшие в ее глазах. Потрясение, сменившееся смущением и удивлением.

Господи, как же он ее желал! Еще ни одна женщина не была ему нужна так, как эта. Не в силах совладать с собою, он опустил голову, чтобы поцеловать ее, но она отвернулась, и поцелуй достался щечке.

Кьяра замерла, но он не попытался найти ее губы. Он лишь погладил большим пальцем лицо и стал целовать ее ухо.

На какую-то долю секунды Кьяра забыла, где находится и кто этот человек. Но мысли о Донате заставили ее прийти в себя.

— Отпусти меня.

Он так быстро ее отпустил, что она еле удержалась на ногах. Разноречивые чувства — облегчение, удивление, гнев — терзали ее. Она была сердита на Луку. Но еще больше сердилась на себя.

— Как пожелаешь, дорогая.

— Весьма благодарна вам за великодушие, — съязвила она.

— Принимается. Хотя, поверь, было бы очень легко оставить без внимания твою просьбу и сосредоточиться на твоих соблазнительных вздохах и стонах.

Он насмешливо поднял брови. Кьяра не ответила, но почувствовала, как кровь прилила к лицу. Не только щеки — все ее тело горело от его тихого смеха, от его близости.

— Возможно, ты считаешь их слабостью. Возможно, мне не следует этого говорить, но на самом деле в них большая сила. Понимаешь ли ты, какую власть приобретаешь над мужчиной, когда реагируешь подобным образом? Даже если это происходит против твоей воли.

Он провел пальцем по ее шее.

— Да имеешь ли ты представление о том, как чувствует себя мужчина, если знает, что может заставить сильнее забиться сердце женщины? Пусть даже и оттого, что она собирается воткнуть в него нож?

При упоминании о ноже Кьяра невольно взглянула туда, где из-под расстегнутого ворота рубашки была видна нанесенная ею рана.

— Тебе следует сделать примочку, чтобы рана не воспалилась. — Слова вырвались у нее сами собой, и она тут же прикусила язык.