Карнавал смерти - [53]

Она продолжала идти, волоча левую ногу, опираясь на грязные поручни и стены. Торчащий из рюкзачка скомканный бумажный лист, застрявший между молнией, в конце концов порвался надвое, когда Виктория зацепилась им за шершавую стену. Она не хотела оставлять никаких следов, поэтому попыталась поднять его, присев на корточки. Не удержала равновесие и повалилась на землю, уставившись на беспорядочно разбросанные по странице буквы. Прочла их вслух, словно стихотворение:

«Оказалось почти невозможным найти записи о периоде алкогольной зависимости Виктории. Я нашел только один полицейский отчет от 11 октября 2015 года, когда владелец многоквартирного дома в Ипанеме вызвал полицию, потому что она спала в саду пьяная вдрызг».

Виктория оперлась на стоящую рядом машину, чтобы подняться, и, спотыкаясь, поковыляла дальше по улице Руа-ду-Катете. Она знала, что долго не продержится, но это было и неважно. Она не собиралась идти домой или в полицию. Просто хотела, чтобы это блаженное оцепенение длилось вечно. Конец всем проблемам.

– На хрен Софию, на хрен Сантьяго, на хрен всех! – выкрикнула Виктория. Ощущение свободы распирало ее изнутри.

Когда она переходила улицу в сторону Парижской площади Праса, в нее чуть не врезалось такси, едва успевшее вовремя затормозить. Даже громкий гудок не заставил ее двигаться быстрее. На улице Руа Аугусто Северо трансвеститы и проститутки могли наблюдать, как она шатается между припаркованными машинами. Виктория снова споткнулась, поднимаясь по склону, впала в прострацию и свернулась калачиком на тротуаре, посасывая водку, словно смесь из детской бутылочки. Затем выудила из рюкзака еще одну запись.

«После убийства Виктория до двенадцати лет училась в школе Позитиво, потом перевелась в среднюю школу Педро II в центре города, неподалеку от того места в районе Санто-Кристо, где жила с Эмилией. Ее школьные документы не особо интересны: средние оценки почти по всем предметам, кроме математики. В школе Виктория отказывалась фотографироваться. Судя по беседам с ее бывшими учителями, большинство помнят ее скорее из-за той трагедии, чем из-за нее самой».

Виктория на секунду прервала чтение, чтобы сделать последний глоток.

«В классе Виктория была замкнутой, тревожной и вспыльчивой. Она ни разу не появилась на встречах выпускников. Учебу оканчивала в школе для взрослых. Похоже, у нее никогда не было ни друзей, ни парней. Она всегда старалась оставаться невидимкой».

Алкоголичка. Алкоголичка и невидимка. Виктория лизнула горлышко бутылки и в ярости разбила ее о стену. В руке осталось только горлышко. Она поднесла его к левому запястью. Один порез высвободит всю ненависть, положит всему конец. Может, даже воссоединит ее с семьей… Не раздумывая, Виктория вонзила стекло себе в руку, но не почувствовала никакой боли. Попыталась повернуть его, чтобы углубить порез, но у нее не хватило сил. Даже убиться не может как следует. Это позабавило Викторию, и она тихонько рассмеялась, наблюдая, как кровь сочится между пальцами и капает на землю. Через несколько минут смех и плач стихли, сменившись тяжелым храпом.

* * *

Спрятавшись между машинами, я наблюдаю за лежащей на земле Викторией со смесью жалости и ярости. Почему все закончилось именно так? Я стараюсь быть оптимистом, но меня хватает ненадолго. Возможно, произошедшее заставит меня переосмыслить дальнейшие шаги и действовать осторожнее. Когда такси чуть не сбило ее, я уже хотел вмешаться. Виктория не должна все испортить. А потом эта разбитая бутылка… Если бы она в самом деле была способна покончить с собой, мне пришлось бы остановить ее. Сейчас она спит и громко храпит – это настолько успокаивает меня, что я подхожу ближе. Оглядываюсь по сторонам – улица пуста. Никто не наблюдает за нами. Толкаю Викторию в спину носком ботинка. Ее тельце вздрагивает, но она не просыпается. Великолепно. Достаю из рюкзака баллончик с краской, присаживаюсь на корточки и встряхиваю его. Звук бренчащего внутри металлического шарика отдается эхом. Наклоняюсь так, чтобы Виктория не увидела меня, если вдруг проснется, подношу баллончик к ее руке и нажимаю на клапан. В действии баллончика есть нечто поэтическое: краски и газ смешиваются, увеличиваются в объеме, вызывая этот прекрасный шум. Тс-с-с-с… Я раскрашиваю ее маленькие пальчики, тонкие, костлявые руки и шею, покрывая ее целиком, как фарфоровую куклу. Затем перехожу к нижней части тела. Когда заканчиваю, она почти не похожа на человека. Скорее, на большое пепелище. Самое рискованное впереди – ее лицо. Даже совсем пьяная, Виктория может открыть глаза и узнать меня. Но я должен это сделать. Она заслуживает наказания. За все, что сделала со мной. Осторожно крашу ее подбородок, рот, щеки, волосы и лоб, пока все не становится совершенно черным. На секунду мне кажется, что она вот-вот проснется. Тс-с-с-с. Тс-с-с-с. Но ни шум, ни запах не мешают ее сну. Лишняя краска течет с лица на тротуар. Виктория выглядит как произведение искусства.

24

Когда Виктория открыла глаза, на лицо ей падали капли. Еще не придя в себя, она судорожно глотнула воздух, будто утопающая. «Джордж мертв, – первое, что пришло ей в голову. – Я убила его».