Карлики - [34]

– Нет, ты все-таки скажи, зачем тебе понадобилось в Париж? – спросил Пит.

– Почему бы ему не поехать? – сказала Вирджиния.

– Ты не понимаешь, Джинни. Мы принимаем интересы Лена близко к сердцу. Разве не правда, Лен?

– Что?

– Нет, – сказал Пит, – ты, конечно, имеешь полное право поехать в Париж, если хочешь. Лично я так бы и поступил, ты не думай. Но ты вроде эту поездку как отпуск не воспринимаешь?

– Нет, думаю, нет. Хотя с другой стороны…

– Ты же вроде говорил, что здесь у тебя какая-то новая работа наклевывается.

– Я беру билет туда и обратно, – сказал Лен. – Может, я там и часа не пробуду. Кто знает?

– В любом случае не забудь отправить нам по открытке, – сказал Марк.

Вирджиния встала и оправила платье.

– Пойду я, пожалуй, в сад прогуляюсь, – сказала она.

– Разумеется, я должен признать, что раньше Париж для меня ничего не значил.

– Я понимаю, что ты хочешь сказать. Но заранее никогда не угадаешь.

– Пойти, что ли, с тобой проветриться, – сказал Марк. – Покажу тебе свою сирень.

Лен взглянул на него снизу вверх.

– Со мной пойдешь?

– Да не с тобой.

– И все равно, – сказал Пит, – Париж – вот так просто взять и уехать.

Марк с Вирджинией прошли по лужайке и остановились под сиренью, изогнувшейся аркой.

– Мне нравится этот куст.

– Осторожно, – сказал Марк, взяв ее за руку. – Тут паутина.

– Я ее и не заметила.

– Красивое у тебя платье.

– Да.

– У него многогранный талант. Она сорвала лист и прижала к губам.

– Да.

– Как дела в школе?

– Нормально.

– Тебе по-прежнему нравится возиться с детьми?

– Да, конечно.

– А ты им нравишься?

– Наверное.

– Руки у тебя здорово загорели.

– Мы на днях за город ездили. С классом. Ездили в Кент.

Он наклонился, опираясь об изогнутую ветку.

– Да?

– Ну да.

– Ну а как Мэри Саксон?

– Она просила передать, что ей наконец удалось тебя забыть.

– Очень мило.

– Она сказала, что это было нелегко, но теперь ее разбитое сердце исцелилось.

– Какой позор.

– В каком смысле?

– А я-то верил в безнадежную любовь.

– Кто, ты?

– Нет, впрочем, ничего позорного тут нет. Так, пустяки.

Она разорвала лист на две половинки вдоль осевой прожилки.

– У тебя-то самого как дела? – спросила она.

– То так, то эдак.

– То так, то эдак?

– В зависимости от того, куда ветер дует.

– И куда он в последнее время дует?

– Честно говоря, и не помню. А ты-то как?

– Я?

– Да.

– Лучше не бывает. Пойдем обратно.

Они пересекли лужайку в обратном направлении.

– Я просто хотел сказать, что Шекспиру даже из дома не нужно было выходить.

– А ты представь, что кто-нибудь дал ему билет, – разве бы он отказался?

– Нет, думаю, не отказался бы.

– Может, меня оттуда депортируют, – сказал Лен. – А может, даже и не впустят.

– Ну, насчет этого я бы особо не переживал, – сказал Пит. – У тебя ведь большой запас накладных носов и прочего грима.

– А как насчет прогуляться? – сказал Марк.

– А что, отличная мысль.

Они вышли из дома и пошли по противоположной стороне улицы по направлению к Хэкни-Да-унз. Марк купил газету и стал просматривать ее, начиная с последней страницы.

– Смотрите, я тут кое-что прикупил из книг, – сказал Пит, показывая на маленькую пачку, которую держал под мышкой согнутой рукой. – Очень интересно. Про хирургию в елизаветинские времена. Знаете, что именно в те годы одна женщина родила шестерых близнецов?

– Быть не может! – сказал Лен.

– Хаттон вчистую обыграл Эссекс, – сказал Марк.

– Ему до всего этого и дела нет, – сказал Лен.

– И как ей это удалось? – сказал Марк.

– Самое забавное в этой истории с близнецами то, – сказал Пит, – что она укладывала их рядком в корыто для свиного корма и укрывала свадебной фатой.

Марк перекинул газету через забор.

– Ну просил же тебя, ради бога, мать твою! – заорал Пит, швыряя книги под ноги Вирджинии. – Ты перестанешь специально наступать на стыки между тротуарными камнями? Ты меня просто с ума сводишь!

– Урод! Да как ты смеешь? Ублюдок!

– Я убью тебя, сука, если не прекратишь!

Их голоса слились в невыносимый скрежещущий крик. У Вирджинии перехватило дух, и она уставилась на него. Повисла гнетущая тишина. Повернувшись, она медленно пошла дальше. Пит подобрал книги, и они с Марком и Леном последовали за ней.

– Ну ладно, Лен, если мы до твоего отъезда не увидимся, – сказал Пит, – смотри там в Париже, будь поаккуратнее.

– Да брось, наверняка еще увидимся.

– Ладно.

Они дошли до начала Даунз. Вирджиния, шедшая впереди, остановилась под деревом. Пит остановился возле изгороди.

– Еще увидимся, – сказал он.

– Хорошо, – сказал Марк.

Лен и Марк пошли обратно вдоль улицы. В вечерней тишине им было слышно, как всхлипывает Вирджиния. Марк оглянулся и увидел, что она скрючилась в объятиях Пита. Он остановился, аккуратно вытащил пачку, достал сигарету и закурил. Он оглянулся. Они медленно шли по траве под сенью деревьев. Он проводил их взглядом до края поля, где они скрылись из виду.

– Ты идешь?

Глава шестнадцатая

Они поехали на пикник. У них есть время для пикников. Меня они оставили убираться во дворе и гонять крыс. Стоит им, этим карликам, уйти из дома, как появляются крысы. Они оставили меня присматривать за их жилищем, они любят, чтобы их домашний пейзаж был красив и приятен для глаза. На самом деле у меня мало что получится. Задача просто безнадежная. Чем дольше они здесь находятся, тем больше беспорядка. Никто ведь палец о палец не ударит. Никто не рискнет хоть что-нибудь выкинуть. Так и копятся по всему дому стопки, груды и кучки всякого барахла. Когда они возвращаются со своих пикников, я им говорю, что навел порядок, как мог, и работал не покладая рук с того самого момента, как они вышли за порог. Они кивают, зевают, плюют и блюют. Они даже не замечают разницы. На самом деле я просто сидел и разбирал их окурки, хрящи, шкурки. Я говорю им, что работаю как раб, как мученик, приношу себя на алтарь их чистоты, я сточил себя до основания, у меня лицо почернело, как же насчет чаевых, как насчет обещания премиальных, как насчет хоть какой-нибудь мелочи? Они зевают, они демонстрируют кровь и жилы, застрявшие у них между зубов, они продолжают играть в свои чешущиеся, щекочущие игры, они пробуют на вкус свои отбивные, они приносят свои сети, силки, ловушки и капканы, они делают монстров из своих невинных жертв, они жрут. Бесчисленное количество вариантов. Как насчет поработать? Как насчет поработать руками? После всех моих усилий. Как насчет крыс, с которыми я тут разбирался? Как насчет крыс, которых я приберег для вас, которых я отловил и вывесил, чтобы они хорошенько проветрились? Как насчет стейка из крысятины, который я готовлю разными способами, лишь бы вам понравилось? Они ни к чему не прикасаются, они даже этого не видят. Вот оно, перед ними, но они прячут все, прячут до тех пор, пока я не валюсь с ног от усталости и от голода, потом достают все, что я для них приготовил, высушенное, покрытое лаком, жесткое и позеленевшее, и съедают на банкете безжалостных победителей.