Карл Великий - [38]

Блестящий пример восхождения на королевской службе благодаря обширным домовладениям и высоким должностям продемонстрировала семья мятежника Видукинда, который после 785 года не упоминается больше в наших источниках. Но его внук Вильдебер сумел компенсировать возможные властные утраты получением графского звания и сенсационным созданием примерно в 850 году храма в Вильделсхаузене, причем не без содействия императора Лотаря I, который помог ему стать обладателем святых мощей римского мученика Александра. Другие преемники отмечены как епископы Вердена и Гилдесхейма. Эта взаимовязь франков и саксов на высоком и высшем уровне (то же самое относится к Баварии, а также к Лангобардии) как личностный мостик, по убеждению Эйнхарда, видимо, справедливо породила отмеченный уже в 825 году процесс слияния бывших врагов в один народ. Вне этого процесса оказались некогда уже покоренные саксами группы фрилингов и литов. Так называемое восстание Стеллинга (от слова «шталь»), произошедшее в период с 841 по 845 год, стало проявлением оппозиции против слоя, состоявшего из представителей франков и саксов.

Вместе с тем источники, близкие по времени к описываемым событиям (в основном их авторы несаксы), не удовлетворяют наше любопытство насчет полноты деталей, а также крупных взаимосвязанных явлений. Существенные моменты можно извлечь лишь из более поздних, уже сугубо исторических размышлений и немногих юридических текстов, отражающих конкретные переплетения политики завоеваний и миссионерской деятельности.

Ярким результатом этого процесса стал опубликованный в 1970 году сборник Вальтера Ламмерса под лукавым названием «Включение саксов в империю франков». Таковым считается территориальное формирование государственных основ значительно позже возникшей Германии. Хотя она вплоть до 1806-го даже до 1870–1871 годов неизменно являлась частью более крупного целого и как государство была отрезана от своих корней в «Священной Римской империи» (германской нации), однако уже так называемая восточнофранкская империя Людовика Немецкого (внука Карла) объединяет прежде всего франкские и саксонские регионы в рамках единого государственного образования.

Суть конфликтов Эйнхард видел преимущественно в особенности характеров саксов. Их, как и другие германские народы (при этом он, вероятно, имел в виду фризов), Эйнхард с позиций античности упрекает в дикости, обвиняя в идолопоклонстве, предполагающем враждебное отношение к «нашей религии». Он констатирует прямо как «наследственность», что «они не замечают бесчестия в нарушении и несоблюдении всех божественных и человеческих законов». Эта мнимая измена (Реrfidie[21]), изначально не предопределенная исключительно религиозными мотивами, запросто проистекает из естественного поведения саксов, как правило, объединенных в швармы, которые при каждом подходящем случае старались отделаться от навязанных согласий или соглашений, а порой даже дать им решительный отпор. Однако за пределами этой негативной этнографии Эйнхард обращает внимание и на объективные причины подобной враждебности, к примеру на неопределенные, едва очерченные границы и серьезные по своим последствиям взаимные (!) стычки. Последние обозлили франков и самого короля настолько, «что они сочли нужным не только отвечать ударом на удар, но и вступить с саксами в открытую борьбу». Здесь не идет речь о миссионерстве и обращении враждебно настроенного соседа, что в конечном итоге объясняется приложением «военного капитала» этой биографии. Автор, однако, не оставляет сомнения в том, что демонизм и принятие христианской религии необходимы для длительного покорения этих народов и представляют собой две стороны одной медали. Поэтому и для автора крещение означало приобщение к христианской вере и одновременно обряд подчинения франкам и их власти.

Уже летописцы IX века называли Карла «проповедником с железным языком» и гневно отвергали право на взимание десятины в Саксонии как серьезную ошибку в духовном плане. Это подтверждает смиренный и ученый англосакс Алкуин в 796 году в послании Карлу из далекого Тура. В подобной скрытой или открытой критике заложено определенное недоразумение, действующее до сих пор. В связи с подавлением воинственного сопротивления речь фактически шла лишь о внешнем принятии новой веры как знака покорения, но вовсе не о внутреннем признании христианских истин новообращенными.

Для решения такой задачи не хватало священнослужителей, да и тогдашние времена не очень располагали к обращению в новую веру. Она со временем должна была укрепиться, тем более что христианство располагало достаточным влиянием и масштабностью, чтобы ассимилировать обряды, нравы и праздники старого культа или даже интегрировать их.

Королевство и церковь ограничились поначалу соблюдением определенных заповедей или отказом от считавшихся языческими, в основном публичных нравов и моделей поведения. Об этом подробнее пойдет речь в связи с указом об «оккупационном праве» в восьмидесятые годы.

А вот некоторые саксонские историографы в последующие столетия даже считали Карла «апостолом саксов». Соответственно принятие новой веры связывали не с внешним давлением, а, как уже упоминалось, с процессами познания интеллектуально продвинутых саксов.