Карл Великий - [39]

Накануне военной кампании против саксов, решение о которой было принято в Вормсе в 772 году, зададимся вопросом: была ли это обычная карательная экспедиция или речь шла о чем-то ином? Так, франкское войско, двинувшись из Гессена, завоевало Эресбург (Обермарсберг) в районе Димель, где, закрепившись, оставило гарнизон. Наряду с укреплением границы был разрушен расположенный недалеко от этой крепости населенный пункт Ирминсул, одна из главнейших святынь саксов. При. этом явно преследовалась цель обнажить идолопоклонничество как таковое и убедительно продемонстрировать саксам превосходство франкского торжествующего Бога. Одновременно собственное войско должно было реально и зримо ощутить королевскую милость юного правителя.

Что касается культа саксов, авторы из Фульды оставили нам во второй половине IX века краткое, но яркое описание: «Они поклоняются источникам и усыпанным листвой деревьям. Они почитают под открытым небом огромную деревянную колоду, которая вонзается в небо. На своем родном языке они называли ее колонной Ирминсул (что на ученом языке именуется «колонной мира»), на которую словно опирается небесный свод». Из этой языческой практики вытекал многократно повторяемый в капитуляриях запрет служить мессу под открытым небом.

Разрушение той сакральной деревянной колоды сопровождалось разграблением и центральной святыни; золото и серебро — из освященных даров? — были присовокуплены к королевским сокровищам. Не в последнюю очередь божественный запрет позволил благодаря водопаду утолить жажду, мучившую франкское войско. Воспоминание о чудесах Моисеевых с водами напрашивалось само собой и, несомненно, придавало королю в глазах знати особую харизму. В любом случае придется отбросить искушение охватить хотя бы приблизительно удаленные друг от друга светскую и духовную области тогдашнего социального поведения. В самом широком смысле религиозное обоснование раннего средневековья определило, несмотря на многие атавистические детали, общее существование во всех его зримых проявлениях, исключив абстрактное разрешение виртуальных и фактических сфер — по крайней мере до наступления XI века.

Видимо, застигнутые врасплох вторжением Карла, саксы встретились с королем в верховье Везера уже на другом берегу реки, на не воспринятой Эйнхардом «мокрой границе». Они предоставили двенадцать заложников как гарантов заключения мирного соглашения. По свидетельству нашего источника, Карл вернулся обратно во «Францию». Но как хорошо известно, мир длился недолго. К тому же он был заключен только с одним швармом. Несколько лет спустя противоборство возобновилось.

ПЕРВЫЕ ПОПЫТКИ НАЧАТЬ ВНУТРЕННИЕ РЕФОРМЫ

Имперские собрания в Вормсе дают повод заняться рассмотрением внутренней политики Карла, общие контуры которой особенно отражены в грамотах первых лет правления. Мы, безусловно, зависим при этом от случайности и, значит, от соответствующего архивного предания, что прежде всего на руку духовным воспреемникам. Так отмечается факт обретения неприкосновенности (иммунитета) церквами и монастырями — это Сен-Бертен, Корби, Сен-Жермен-де-Пре, Сен-Маглуар-де-Фоссе (Париж), Сен-Галлен, Сен-Этьенн (Анже), Лори, Мюрбах, Трир, Эхтернах и Сен-Мишель-де-Марар (Верден). Нередко Карл подтверждает грамоты своего отца, касающиеся учреждений, на которые до 771 года распространялась сфера ответственности его умершего брата. Сюда же относится и Сен-Медар в Суассоне. Список вос-преемников возглавлял Сен-Дени, место захоронения Пипина и королевский монастырь в целом.

Неприкосновенность, возникшая уже в позднеантичный период как правовой институт, избавивший его обладателя от всех общественных обязательств, особенно в эпоху раннего средневековья обеспечивала непосредственно имущественную и правовую защиту церквей от вмешательства графов и других королевских сановников. Самое позднее при преемнике Карла как правителя — Людовике Благочестивом логическим дополнением неприкасаемости становится королевская защита, освобождающая таких «льготников» от общественного управления. Исключением этого правила являлись, однако, графский суд по уголовным делам и призыв на военную службу, если только соответствующие лица не пользовались привилегиями по призыву.

Неприкосновенность (иммунитет) обеспечивал церковный правовой и мировой округ. Так, согласно грамоте монастыря Лорш, ни граф, ни его «помощники» не обладали судебной властью над крепостными крестьянами на монастырских владениях, не могли улаживать судебные споры, привлекать свидетелей, селиться на церковных землях, использовать людей на общественных и строительных работах, а также отзывать проекты, реализуемые в интересах государства. Их вполне материальный эквивалент правитель уступает самим привилегированным слоям как особую льготу, которая как обязательное вспоможение адресуется крепостным крестьянам и экономически зависимым лицам.

Введением иммунитета и вытекающими из этого выплатами король накрепко привязал к себе важные духовные структуры. Тем самым он мог твердо рассчитывать на верность и лояльность аббатов и епископов. Постоянные молитвы собраний за спасение жизни короля, его супруги и преемников, а также за стабильность государства франков стали невидимым щитом королевства и его главы. Таким образом сфера неприкасаемости бросила вызов сфере графского служения, достаточно часто не учитывавшего совсем или в весьма ограниченной степени общественное благо, поощряя злоупотребление властью, фаворитизм, коррупцию влиятельных аристократических семей, к которым принадлежали сами обладатели высоких званий. Интегрировать автохтонную власть аристократии во власть королевскую всегда было важной задачей средневекового правителя. Характерными представляются, кроме того, так называемые судебные хроники, рисующие образ короля и его сторонников — графов и вассалов — как главного судью монастырей, например Фульды и Лорша, и, следовательно, отводившие королевскому двору роль Верховного трибунала, признавая за ним право именоваться высшей инстанцией правосудия, основной долг которого — защита слабых и забота о справедливости.