Карьеристы - [24]

День был душным и жарким. И те, кому удалось вырваться из города, не торопились покидать зелень полей, утопающие в тени долины, лесочки.

Миновав поросший ивами берег Немана, Мурза свернул в сторону Пажайслиса[9].

Вечерние дали светлы и прозрачны. Деревья и кустарники ярко освещены лучами заходящего солнца. По ним бежит длинная тень их автомобиля. Ветра нет, только от быстрой езды в открытой машине треплет волосы освежающая струя воздуха.

Домантене не вспоминала о доме. Забыла она и о том, что пора возвращаться.

Машина свернула в густой сосновый бор. В лицо пахнуло свежестью, лесной сумрак скрыл от глаз дали. Теперь они медленно катили по ровной безлюдной дороге. Вначале лучи солнца еще пробивались сквозь стволы. В глубине стало темнее, сосны стояли густо. Вот взгляд еще отыскивает маленькие прогалинки, но дальше сосны заслоняют друг друга, их кроны смыкаются, сливаются, и перед глазами только огромная темная стена. Тишину нарушает лишь глухое бормотание мотора. Каждое дерево, каждая иголочка, каждый листок застыли в вечернем покое.

Автомобиль круто свернул с торной дороги и покатился по мягкой, как ковер, зеленой просеке. Домантене не протестовала, только мечтательно протянула:

— Ах, какой здесь воздух! — И попыталась коснуться рукой нависавших над машиной сосновых ветвей.

Они миновали устланный мхом и иглами бор и очутились в молодом соснячке. Здесь Алексас остановил машину.

— Взгляните, сударыня, какая красота! Неужели мы не погуляем минутку? — спросил он патетически.

— Верхушки сосенок совсем синие! А я думала, что они зеленые, — щебетала Домантене с наивностью маленькой девочки.

Мурза подал ей руку, помогая выйти. И когда Зенона спускалась с подножки, вроде бы боясь, что она оступится, обнял за талию.

— Дайте мне, пожалуйста, пальто; сыровато.

Он хотел помочь ей надеть пальто.

— О нет, нет! Я только накину на плечи.

Набрасывая пальто, Алексас снова невзначай обнял ее. Домантене отступила и посмотрела на него потемневшими глазами.

Они прошли через полянку, миновали сосновую рощицу и вступили на узкую лесную тропинку. У Зеноны было отличное настроение, она охала и ахала, расспрашивала спутника обо всяких мелочах, о названиях трав, цветов. Мурза старательно отвечал, но голос у него был какой-то глуховатый. И вдруг он заговорил о другом:

— Вот мы и вдали от всех. Мы одни. Скажите, сударыня, разве не общее чувство увело нас от городской сумятицы?

— У нас действительно одинаковое чувство любви к природе, — ответила она кокетливо, словно не понимая намека. Ее лицо побледнело, глаза сузились и сверкнули. Она смотрела куда-то в сторону, не решаясь взглянуть на Мурзу.

— К природе? А не ощущаете ли вы другого, более глубокого и волнующего чувства?

Она всем телом подалась к нему.

— Дорогая Зенона, — хрипло выговорил он, — я люблю вас! — Взял ее руки и притянул к себе.

Она побледнела еще больше. Сквозь приоткрытые губы вырывалось горячее дыхание, а густые и черные ресницы совсем скрыли глаза.

Мурза долго целовал ее, а она вздрагивала, словно раненый зайчонок.

Потом ему захотелось взять ее на руки. Но она внезапно напряглась, выскользнула из его объятий и, залившись краской, приказала:

— Не смейте!

— Милая, что с вами? — ошарашенно спросил Мурза.

— Сейчас же домой!

Она подняла упавшее на землю пальто и бросилась к автомобилю.

— Сударыня, — нервно говорил он, торопясь следом, — пора всем неясностям положить конец. Я из-за вас голову теряю, а вы все играете. Знаете ли вы, что такое — заново пережить молодость сердца? Незрелый юноша может годами мечтать о любимой женщине, но я уже не столь молод…

— Господин Алексас, об одном прошу вас — не укоряйте меня сейчас! — обернувшись к нему, нежно, с затаенной любовью и мольбой попросила Зенона. Лицо ее отражало какую-то внутреннюю борьбу.

Мурза молча взял ее руку и, как бы извиняясь, прижал к губам.

Она открыла дверцу автомобиля.

— Прошу вас, поедем. — И вспорхнула на сиденье.

— О нет, теперь, когда садится солнце, в лесу красивее всего. — Он стоял рядом и вроде бы не собирался заводить машину.

С минуту они молчали.

— Где я могу увидеть вас завтра, сударыня?

— Мы больше никогда не должны встречаться! Никогда!

— Какой жестокий приговор! Все-таки я зайду к вам…

— Пожалуйста… Но мы останемся только добрыми знакомыми. А для сердечных дел вы подыщите себе самую красивую девушку Каунаса… Если не согласны, если думаете иначе, прошу вас не заходить.

Мурза сообразил, что пора сменить тактику. Он смирил себя и прибег к давно испытанному средству — хитрой и нежной лести.

— Дорогая моя, — торжественно начал он, — не говорите мне таких слов. Я уже не мальчик. Есть немало красавиц, но все они блекнут перед вами как тени. Я встречал много интересных женщин, но лишь вы одна сделали мою жизнь осмысленной. Увидев вас, я ощутил какую-то несказанную надежду, светлую радость, желание еще раз пережить молодость со всем ее неисчерпаемым океаном чувств. До сих пор я не знал, для чего существую, но теперь вы — цель моей жизни! Скажите слово, и я готов на все…

Это действовало безотказно. Он лишний раз убедился, что все женщины одинаковы.

— Мне очень жаль, — вздохнула она. — Но… но вы же знаете, что я замужем, связана семьей.